7.10.1941 г.

…Армия разбита, обоз уничтожен. Я пишу в лесу у огня. Я потерял всех чекистов, остался один среди чужих людей. Армия распалась…

15.10 1941 г.

Я переночевал в лесу. Уже три дня не ел хлеба. В лесу очень много красноармейцев. Командиры отсутствуют. В течение всей ночи и утром немцы обстреливали лес оружием всех видов. Около 7 часов утра мы встали и пошли на север. Стрельба продолжалась… Сутра идет дождь. Затем дождь перешел в мокрый снег. Мы промокли до нитки. Нас мучает ужасная жажда, мы пьем болотную воду… На дороге мы видели немецкий обоз, пропустили его мимо. Наткнулись на мертвых красноармейцев. По пути лежат кучи брошенных противогазов и касок…

16.10.1941 г.

Всю ночь мы шли под проливным дождем через болотистую местность. Непроницаемый мрак. На мне нет больше ни одной сухой нитки. С большим усилием я обсушился у огня и оделся, не поев и не поспав. Предстоит нам теперь путь через безлесную местность. Мы разделились на две группы, половина из нас не имеет оружия. Днем я вышел из леса в качестве охранения, но безрезультатно. Разведка ходила за лес в…, но там немцы.

Слышна стрельба легких пулеметов и минометов…»

19.10.1941 г.

На следующий день, 20 октября 1941 года, автор дневника погиб.

В память об этом военном контрразведчике остались дневниковые записи, где показана изнанка того, что происходило, показана подлинная, а не выдуманная писателями и сценаристами обстановка в армии в первые месяцы войны. Строчки блокнота армейского контрразведчика-особиста объективно передали мелодию неорганизованности и повального отступления многих частей и соединений фронта. В блокноте почему-то ничего нет о массовых расстрелах особистами военнослужащих Красной армии, хотя, судя по вопросу генерал-майора Петрова, от военных чекистов он и его окружение ожидали именно массовых расстрелов.

Это и есть суровая правда о том, что и военные контрразведчики даже начальствующего состава на войне ничем не выделялись от солдат и командиров Красной армии.

И еще напрашивается вопрос о необходимости в подобных случаях тыловой поддержки со стороны заградотрядов.

Есть масса примеров, когда они, эти защитники тыла, контратаковали противника, видя замешательство обороняющихся, а не стреляли по своим.

Служба в органах военной контрразведки была также опасна, как и у любого фронтовика. Но есть жуткие цифры точного анализа выживания или смерти оперативника СМЕРШа. В среднем он служил, то есть был работоспособным, только три месяца, после чего выбывал из списка отдела по смерти или ранению.

Так, например, только за 1943 год потери оперативного состава СМЕРШа 4-го Украинского фронта составили 512 человек.

Во время проведения операции «Багратион» на территории Белоруссии погибли 236 и пропали без вести 136 военных контрразведчиков. К сожалению, сколько всего погибло сотрудников СМЕРШа, до сих пор точно не известно.

В одной из бесед с фронтовым разведчиком, знавшим толк заградительной системы и вскоре ставшим сотрудником СМЕРШа, Владимиром Ивановичем Соболевым автор поинтересовался понятием «маятника».

— Доводилось ли вам тренироваться по этой системе?

— «Маятник» — это глупость. Я с тридцати метров поражал фашистов из ТТ, как он ни увертывался. А уж на более близкой дистанции любой мог попасть в человека — пуля быстрее, чем команда позвоночнику резко отклонится то влево, то вправо.

— Скажите, были ли специальные школы рукопашного боя, где в том числе преподавали и методику уклонения от пуль за счет увеличения подвижности позвоночника? Тренировались ли по этой системе? — поинтересовался автор.