Автор:
Немцы хорошо знали историю бесславного похода Наполеона на Россию, тем не менее, наступили на те же грабли. Тему родственности захватнических войн убедительно отразил современный немецкий писатель Арно Зурмински в романе «Отечество без отцов». В нём представлены дневники двух немецких солдат: вестфальца – участника оккупационного похода Наполеона на Москву в 1812 году, и уроженца Восточной Пруссии, который через 129 лет тем же путём и с такими же целями пошел на Россию. Конец обоих оказался бесславным. Параллель этих кровопролитных столкновений поучительна, она подтверждает мысль автора о губительности всех войн для человечества.
Гитлер приказывал «оборонять указанный рубеж до последнего солдата», однако, в отличие от Сталина, не требовал расстрела за отступление в безнадёжной ситуации. Немецкие военачальники способны были уговорить своего Верховного главнокомандующего изменить решение. Такое, в частности, происходило в отношениях между Гитлером и Леебом.
Дима, сын Скрябиной, – это укор тем, кто героизирует блокаду города на Неве. Разве можно назвать этого мальчика героем блокады? Он мученик, олицетворение безвинно страдавшего населения Ленинграда.
Лееб:
Вчера я был на совещании у фюрера. Оно закончилось тем, что фюрер согласился на отвод войск за Волхов.
Кажется, удалось нормализовать обстановку между 1-м и 28-м армейскими корпусами 18-й армии на участке железнодорожной линии Мга – Малукса, несмотря на то, что у противника там находится до двух дивизий. Командование 18-й армии в состоянии ввести там подкрепление как с западного, так и с восточного направлений.
Буров:
Войска, освободившие Тихвин, и войска, действовавшие в районе Волхова, продолжая преследовать врага, соединились. В этот же день образован Волховский фронт. В него вошли часть сил Ленинградского фронта, а также 4-я, 52-я, 59-я армии и вновь сформированная 2-я Ударная армия. Возглавил Волховский фронт генерал армии К. А. Мерецков.
Из Малой Ижоры (в 6 километрах западнее Ораниенбаума) на лед Финского залива вышла первая автоколонна, взявшая направление на Лисий Нос. В колонне 30 автомашин. Так начала действовать ледовая дорога, связывающая Ленинград и Ораниенбаум. 24 километра пути машины преодолели за 6 часов. На северном берегу залива их ждали мешки с хлебом. Окружённый, голодающий Ленинград делился своим скудным пайком с окружённым Ораниенбаумом.
Скрябина:
Прекратились тревоги и налёты. Говорят, из-за холодов. Однако настроение не улучшается. Голод и смертность растут с каждым днём.
Вчера вечером Ляля вернулась очень взволнованная. Было уже темно, когда она возвращалась со службы. Она торопилась. И вдруг к ней бросилась женщина, повисла на её руке. Людмила сначала не могла понять, в чём дело, но женщина заплетающимся языком объяснила, что от страшной слабости она дальше не может идти и просит ей помочь.
Людмила ответила, что у неё самой едва хватает сил добраться домой. Но женщина не отставала, уцепилась, как клещ. Все старания освободиться от неё не приводили ни к чему. Женщина, держась за Людмилу, тянула в сторону, противоположную от нашей квартиры. В конце концов, всё же Людмиле удалось вырваться. Спотыкаясь в сугробах, она бросилась бежать. Когда я открыла ей дверь, на неё было страшно смотреть. Бледная, с глазами полными ужаса, она еле переводила дыхание. Рассказывая происшедшее с ней, она всё время повторяла: «Она умрёт, она сегодня же умрёт»!
Я догадывалась о двух противоречивых чувствах, которые боролись в ней: радость, что удалось вырваться, что она жива, и тягостные мысли о женщине, которую ей пришлось бросить на произвол судьбы, и даже на верную смерть, в эту холодную декабрьскую ночь.
Буфф:
В последние дни жестокий мороз несколько ослаб. Температуру от –16 до –11 градусов мы воспринимаем как приемлемую. Русские в последнее время оставили нас в покое, мы великодушно также позволили себе это сделать. Кажется, что ни у кого нет интереса к большим изменениям, и радуешься тому, что можешь оставаться там, где находишься и обустраиваешься по мере своих сил.
Как же должен выглядеть Ленинград, крупный город, ворота России на Запад, находящийся с 8 сентября в осаде? В мирное время он насчитывал три миллиона жителей, сейчас сюда надо причислить ещё один миллион солдат. Уже в октябре мы слышали, что в осаждённом и частично разрушенном городе неистовствовали эпидемии и голод, ощущалась нехватка самого необходимого. Как же там сейчас, в холодное время года? Переживёт ли город, находящийся к тому же под ежедневным обстрелом наших орудий и бомбёжкой нашей авиации, эту зиму? Этого мы не знаем, высказывания перебежчиков в этом плане противоречивы.
К нам на позицию приходят работать из лагерного сборного пункта трое русских военнопленных. Они услужливые, смышлёные и ловкие, хотя очень медлительные в работе. От них мы научились разводить костёр прямо в снегу из сухих веток и клочка папиросной бумаги. Они с жадностью варят на таком костре конину, которую где-то раздобыли. Они совсем голодные. Из-за кусочка хлеба впадают в экстаз, обнажают голову и истово крестятся. У них неплохая одежда: прежде всего меховые шапки, прочная обувь и тёплые рукавицы. Но хорошее зимнее обмундирование – это лишь минимум того, что должен иметь русский солдат.
И ещё одно обстоятельство хотел бы я прояснить. Если раньше в письмах чаще говорилось, что тяжёлая артиллерия обстреливает цели в Ленинграде, то мои родные, наверное, полагали, что и мы в этом участвовали. Это не так. Мы уже много недель находимся в обороне, отражая попытки прорыва русских к Ленинграду.