Только в два часа ночи мы вернулись в свою квартиру. Она стала неузнаваемой. По всему фасаду были выбиты окна, пол засыпан осколками стекла. Холод такой, как на улице. Спать негде. Еле устроились на кухне и в коридоре. До утра не сомкнули глаз.
Ко всем невзгодам прибавилась ещё одна – полная тьма. О том, чтобы вставить стёкла, нечего было и мечтать. Уже давно Ленинград забит фанерой. А мороз жестокий, дрова все вышли. Как сможем обогреть свою квартиру? Ведь единственное, что у нас оставалось – это уютные комнаты. Теперь лишились и этого. А что ещё суждено пережить?
Буфф:
У меня всё в порядке. Но ужасно холодно. Минус 20 градусов. Мёрзнут ноги. На фронте стало, кажется, оживлённее. Других изменений нет.
Автор:
О «Невском пятачке» спорят до сих пор. В 90-е годы активно утверждалось, что он вообще был не нужен, огромные потери советских войск на нём были напрасными. Лееб своими записями по существу опровергает данные высказывания. Его решение «отложить вопрос о сдаче Тихвина до исхода суток сообразно с результатами атаки под Шлиссельбургом» говорит о том, насколько важным в тот момент был для немцев этот участок на южном берегу Ладожского озера. Неудачная атака немцев в «Бутылочном горле» ускорила их отступление из Тихвина, поскольку им не удалось высвободить оттуда резервы для последующей переброски в восточном направлении.
6 декабря 1941 года Великобритания объявила войну Финляндии, но к боевым действиям так и не перешла. Финны также не обостряли ситуацию и продолжали бездействовать под Ленинградом. Командование Ленинградского фронта встретило английскую инициативу с радостью. Из 23-й советской армии, дислоцировавшейся там, теперь можно было изъять ещё несколько частей для использования на других участках фронта.
Скрябина ошиблась. Воздушных налётов в эти сутки не было. На Западе дневник Скрябиной широко известен, по нему ориентируются иностранные исследователи ленинградской блокады. Исторические неточности записей Скрябиной в этом плане вызывают большое сожаление, к ним не ощущаешь полного доверия. Кроме того, чувствуется желание автора сделать дневник художественным произведением. Дневник корректировался Скрябиной в послевоенное время, автором была сделана соответствующая литературная правка. Тем не менее, этот дневник интересен и важен описанием жизни и настроений жителей города на Неве, не поддерживавших советский режим. Раньше записи такого рода были недоступны для чтения. О схожих настроениях повествует сборник «Блокадные дневники и документы», вышедший в издательстве «Европейский Дом» в 2007 году. За свои нелицеприятные оценки политического характера авторы были арестованы органами НКВД и расстреляны. Скорее всего, такая же участь постигла бы и Скрябину, если бы её дневник стал известен.
Лееб:
В 19.04 я доложил фюреру по телефону следующее: «С большой болью вынужден сообщить, что Тихвин, которым мы овладели несколько недель назад и который затем удерживали, нам, к сожалению, придётся сдать. Возникает опасность окружения наших войск».
Решение о сдаче Тихвина далось мне очень тяжело. Ведь не кто иной, как я сам 26 октября просил фюрера не прекращать операцию против Тихвина. Напротив, я настоятельно просил всё сделать для её продолжения. Вдвойне больно, так как тогда удалось бы избежать многих потерь.
Группа армий «Север» – сейчас единственная кризисная точка Восточного фронта. Речь идет о сохранении возможности продолжить «восточный поход», соединившись с финнами. Ускорить это хочет и финский маршал Маннергейм. Речь идёт также о сохранении дальнейшей осады Ленинграда. В случае если удастся прервать сообщение противника по Ладожскому озеру, капитулирует и сам Ленинград.
Буров:
Прорвав оборону противника на линии железной дороги Тихвин – Будогощь, наши войска вышли к Ситомле. Тихвинская группировка фашистских войск рисковала оказаться отрезанной. Маневрировать резервами враг не имел возможности – этому мешало наступление наших войск под Москвой. Противнику ничего не оставалось, как бросить под Ситомлю часть сил из-под Тихвина. Этим не преминули воспользоваться наши части. Они усилили нажим на Тихвин.
В Большом зале филармонии состоялся концерт. Исполнялась увертюра Чайковского «1812 год».
В Театре музыкальной комедии шли «Три мушкетёра». Во время спектакля от истощения умер артист хора А. Абрамов.
Скрябина:
До чего больно смотреть на стариков и старушек, живущих в нашей квартире. Бывшая домовладелица, Анастасия Владимировна, которая критически улыбалась в первую ночь войны, теперь медленно умирает. Хотя она всё ещё полна надежды, что переживёт эти страшные дни.
Больше всего она боится, что нам удастся, тем или иным путём, эвакуироваться, а она останется одна. Ведь пока мы здесь, она получает свою тарелку супа. Я приношу ей и микроскопическую порцию хлеба, за которым стою в очереди. Таким образом старушка может существовать. Если мы уедем – ей конец. Несмотря на своё, казалось бы, обречённое положение, она всё же не хочет умирать. Она ждёт конца войны, то есть победы Германии.
Есть у нас и другая старушка – эстонка Каролина. Когда-то она служила в качестве экономки у одного русского князя. Теперь она получает пожизненную пенсию от бывшего управляющего этой бывшей княжеской семьи. Пенсия даёт ей возможность безбедно существовать на протяжении всех послереволюционных лет. Кроме этой пенсии она получает ещё советскую – четырнадцать рублей в месяц. Этих рублей хватает на уплату комнаты и электричества. Но благодаря заграничной помощи у старушки достаточно денег.