Лееб:
Командование 16-й армии доложило, что сможет удержать Тихвин лишь в том случае, если подойдут новые подкрепления. Оно надеется завтра нормализовать обстановку под Тихвином и приступить к ликвидации вражеских сил юго-восточнее от него.
Буров:
В Ленинграде по-прежнему тяжело. От авиабомб и артиллерийских снарядов сегодня погибло 47 ленинградцев, 144 человека ранено.
Автор:
Одна из особенностей событий под Ленинградом в этот период отражена в книге немецкого военного врача Х. Киллиана «В тени побед». Он пишет, что русские выжидали, пока не замерзнут реки и болота, а затем под защитой тумана при крепчайшем морозе осуществили прорыв. Для Киллиана как военного медика фактор русской зимы являлся определяющим. Ему ежедневно приходилось ампутировать отмороженные конечности у немецких солдат, не привыкших к экстремальным минусовым температурам и не имевшим теплого обмундирования.
Главное всё же было не в морозах, а в другом. Освобождение Тихвина приближали свежие советские сибирские дивизии, изменившийся моральный дух войск и налаженное управление частями.
Лееб:
При существующем соотношении сил Тихвин долго удерживать не удастся. Это сопряжено с большими потерями. Можно удерживать позиции не более двух-трёх суток. Командир 39-го корпуса считает единственно разумным решением отход за реку Волхов.
После разговора с начальником штаба группы армий «Север» решено отложить вопрос о сдаче Тихвина до исхода суток сообразно с результатами атаки в «Бутылочном горле» под Шлиссельбургом. Там необходимо выправить положение.
Буров:
Принято постановление о снабжении населения кипятком. Топлива не хватает, и людям порой не на чем даже вскипятить чай. Литр кипятку стоит 3 копейки.
Движение по Ладоге перенесено на новую трассу – третью за минувшие две недели. Лёд не выдерживает интенсивного движения грузовиков. Из-за этого, а также из-за обстрелов и бомбёжек потеряно 126 автомашин.
Сегодня авианалётов на Ленинград не было. Артиллерийский обстрел длился в общей сложности десять с половиной часов. В городе разорвалось более 200 снарядов.
Скрябина:
Ночью пришлось пережить нечто такое, чего до сих пор не было. Я легла спать около десяти часов вечера. Выключила радио, как это обычно делаю, чтобы не слышать гудков тревоги, потому что в последнее время чувствую, что силы начинают покидать меня.
Я не в состоянии проводить вечера и часть ночи на стуле в подвале, качаясь от сна. Из-за этого у нас уже было несколько неприятных разговоров с двоюродной сестрой Людмилой, которая живет у нас и спит в соседней с моей комнате.
Она боится проспать тревогу. При первых сигналах она мчится в подвал, забирая обоих детей. Вчера она не заметила моего манёвра и улеглась спать.
В одиннадцать я проснулась от страшного грома и треска. Решила, что дом рушится, и мы все гибнем под его развалинами. Порыв ветра сорвал занавески. Со стен посыпались картины и портреты. На улице были слышны чьи-то крики о помощи. Я вскочила с постели, схватила спящего Юрика, готова была бежать с ним куда угодно, не сознавая даже, куда можно бежать. Очутилась в коридоре. Там царило полное смятение. Люди бегают, кричат, плачут – ничего нельзя понять. Через несколько минут выяснилось, что бомба попала в соседний дом. Во всём квартале выбиты окна, вырваны рамы и двери. Много убитых и раненых. Все трудоспособные люди из нашего дома побежали оказывать помощь пострадавшим.
У нас внизу, в подвале, оборудовали нечто вроде пункта первой помощи. Вносили стонущих раненых людей. Были собраны дети со всего квартала. Они кричали и плакали. А сигналы всё продолжались, бомбы сыпались без конца.