Прошло примерно около четверти часа. Света пыталась, как я и предлагала, скрутить цепь, которой была прикована. Она делала обороты вокруг своей оси, хотя движения давались ей с трудом. У неё болело все тело, и не было сил от недоедания и недосыпания. Синяки на её теле были разбросаны, как пятна на шкуре далматинца. Уже через несколько минут Света остановилась, она больше не могла делать обороты. Цепь была докручена до предела, но этого было недостаточно.

– Давай, у тебя получится, – вымолвила я, опасаясь, что она может сдаться. Цепь наручников хоть и выглядела тоньше, чем те на которых висела я, но оказалась довольно прочной. Света выглядела измождённой. Грязные волосы прилипли к лицу. Она пыхтела, стараясь сделать контрольный оборот.

Давай, давай, ещё маленечко!

Цепь скрежетала. Света натужно застонала. Её запястья покраснели и опухли, но она продолжала тянуть. Она снова сделала оборот вокруг оси, а потом рухнула на колени.

– Больше не могу, – заплакала она, – Мне больно.

– Света, последний оборот и цепь лопнет.

– Нет, не лопнет. Это бесполезно. У меня нет больше сил.

Меня всю трясло. Бросало то в жар, то в холод. Неужели нет никакого выхода? Выход должен быть. Выход есть всегда. Например, можно обмотать шею цепью на одной, из которых я подвешена и задушиться. Это ведь тоже выход, верно? И не нужно ждать пока твой мучитель снова вернётся. Нет, у тебя не хватит силёнок. Слишком кишка тонка. Духу не хватит. Ты лучше предпочтёшь висеть в воздухе и быть изнасилованной мужем-психом.

– Может, стоит попытаться в другую сторону, – обречённо выдавила я, понимая, что и это вряд ли поможет. На этот раз Света не стала спорить. Она поднялась на истощённых трясущихся ногах и стала сначала раскручивать, потом снова закручивать цепь против часовой стрелки. Снова раздался скрежет металла. Бледное лицо девушки стало практически смертельно белым. Она натужно кряхтела, стараясь из-за всех сил. И на этот раз цепь не поддалась.

– Простите, – простонала она, обессиленно повиснув, как марионетка. Она плакала. Слёзы стекали по щекам и капали на пол. Она громко всхлипнула и снова повторила уже намного тише, – Простите.

– Ладно… Ладно, мы придумаем что-нибудь ещё, – проговорила я, сама, не особо веря в свои слова. В голове была какая-то каша. Былая ясность улетучилась. Подобное было со мной, когда в десятом классе я выкурила целую сигарету, после которой меня вывернуло наизнанку.

Я попыталась притянуть к себе правую руку и расстегнуть зубами замок на ремне, но это всё равно было без толку, потому что поверх ремешка были наручники. И даже если мне удастся снять с запястья ремень, не факт, что удастся снять наручники. Ремень хотя бы оберегает руку от металла, который может впиться в кожу и доставить кучу неприятностей.

Я огляделась по сторонам. Ничего. Пустое помещение. Только мы и лампа над нашими головами. Единственная часть, куда не проникал свет, это место под лестницей. Этакая непроглядная чёрная трапеция. Там вполне мог располагаться вход в другое помещение, вход в другую камеру пыток, в другой потусторонний мир.

– Это Саша, – произнесла я не своим голосом.

– Что? – Света отреагировала не сразу. Она пребывала в какой-то прострации время от времени всхлипывая.

– Это не Вова, то есть Вова, но… – не знаю зачем я захотела ей всё рассказать, может, посчитала нужным, – У него раздвоение личности.

– У вашего мужа?

– Да.

Повисла пауза. Света переваривала.

– Настоящий Вова давно погиб по вине Саши.