28

Перед тем как вновь уснуть, я успела накрутить себя до такой степени, что самой стало противно от своих же мыслей. Мне в голову вдруг закралась мысль, что, если с Сашей ничего не случилось? Что если с ним наоборот всё прекрасно? Что если он уехал не один, а с девушкой? Чем они могут заниматься в Португалии? Понятно, чем… О… Пришлось срочно отругать себя за подобные подозрения. Рано паниковать. Или уже поздно? Ведь ты никого не знаешь, кроме Глеба, с его работы. Там вполне могла себе работать какая-нибудь миленькая секретарша лет двадцати, которая при любом удобном случае раздвигала перед ним длинные ноги. И может, поэтому Саша не замечал, как Глеб смотрит на тебя? А может он этого и хотел? Хотел, чтобы тобой овладел его друг, чтобы самому не чувствовать вины?

Что за бред? Саша не такой. Я не знаю, кто работает с ними ещё, но мучить меня он бы точно не стал. Тем более таким изощрённым способом.

В общем, когда сон наконец-то овладел мной, на часах уже давно протикало два часа ночи. Но заснуть полноценно всё равно не получилось, что-то вытянуло меня обратно. Я резко распахнула глаза. Какой-то непонятный звук. Может снова включился телевизор? Я так и лежала, вслушиваясь в посторонние звуки; за окном выл ветер, ветки деревьев постукивали о стекло комнаты. Я приподнялась и в темноте разглядела, что Чарли тоже навострил уши на дверь комнаты. Пришлось подняться с постели. Если это снова Вова, я не знаю, что я с ним сделаю. Накинув халат, я распахнула дверь. Рука потянулась к выключателю, но тут же замерла. Кажется, я распознала, что за звук меня разбудил. Кто-то плачет… Очень тихо… Будто где-то вне дома.

Я передумала зажигать свет и спустилась вниз. Вова спал на диване. Телевизор был выключен. И больше никаких звуков, не считая ветра за окном. Выглянув из окна гостиной, а потом и из кухни, я не увидела никого, кто мог бы плакать. Для большей убедительности, я даже вышла во двор и обошла вокруг дома. Порывистый ветер заставил меня вернуться обратно. Наверное, мне показалось

29

– Раньше мы тоже устраивали квесты, только называлось это по-другому. Задай-ка, помнишь? – рассказывал Вова, уплетая бутерброд.

– Не, – я покачала головой.

– Один из ребят писал на бумажках подсказки или какое-нибудь задание, а потом прятал в разных местах. В основном играли в какой-нибудь заброшке, но, бывало, игра могла охватить целый район. Играли, как правило, большими группами.

Я понимающе кивнула.

– А сейчас снимают специальные дома и люди платят бабки за то, чтобы их напугали.

– Ну, квесты бывают разные, не обязательно хоррор. – возразила я, хотя сама-то мало разбираюсь в этой теме.

Но Вова как будто меня совсем не слушал, он продолжал возмущённую речь о том, что люди платят за то, что платить-то и не стоит.

– Вот, ты бы стала отдавать кучу бабла за то, чтобы актёры выпрыгивали из-за углов на тебя с топорами?

– Не знаю, – честно призналась я, – Я бы лучше сходила в кино или на каток, в крайнем случае.

– Сейчас они делают даже страховку, представляешь? После того случая, когда один из участников воткнул с перепугу актёру нож в грудь. Ведь у них там всё настоящее; ножи, топоры, пилы, даже пистолеты.

Он всё говорил и говорил. После темы о квестах, он перешёл на другую – о несправедливости государственной власти, далее шёл монолог о хоккейной победе его любимой команды «Медведи». А я всё искала момент, чтобы задать интересующий меня вопрос. Ищет ли он себе жильё и работу? Но он словно почувствовав, заговорил о проблемах с финансами и безработице.

– Диана, я могу взять твою машину? – уже после завтрака Вова вновь вернулся на кухню, где я отправляла тарелки в посудомойку и убирала со стола.

– Зачем? – скрестив руки на груди, недоверчиво спросила я, пытаясь говорить, как можно непринуждённее.

– Хотел съездить в город по делам.