Уже на самом Ораниенбаумском пятачке войска готовились к предстоящему прорыву. Вспоминает командующий 2-й ударной армией И. И. Федюнинский^{23}: «Перед операцией мы занимались тщательной подготовкой личного состава. Войска учились преодолевать различные инженерные заграждения, вести бой в глубине обороны. Основное внимание уделялось отработке самостоятельных действий стрелковых подразделений и штурмовых групп, организации взаимодействия. В стрелковых ротах были созданы отделения снайперов и штурмовые взводы.

Как и при подготовке к прорыву блокады Ленинграда в 1943 г., специально оборудовали учебные поля, на которых проводились практические занятия по преодолению минных и проволочных заграждений.

Мне часто приходилось выезжать в соединения, контролировать ход подготовки, присутствовать на занятиях.

Побывал я во всех дивизиях, но, естественно, больше внимания уделял 43-му стрелковому корпусу, которым командовал генерал Андреев. Этому корпусу, и в частности 48-й и 90-й стрелковым дивизиям, предстояло действовать на главном направлении в первом эшелоне»[139].

Непростая обстановка также складывалась по фронту 42-й армии. Ей приходилось наносить удар в самом центре своей полосы, имея на флангах очень мощные узлы противника: укрепленные города Урицк и Пушкин. Мощная система немецкой обороны в районе Пулковских высот, вдавленный в советскую оборонительную полосу так называемый «Аппендицит» в районе реки Кузьминка под Пушкином, сотни бетонированных и дерево-каменных бункеров, пулеметные гнезда, минные поля, надолбы, линии колючей проволоки. По подсчетам генерала Г. Ф. Одинцова, из 160 вражеских артиллерийских батарей, стоявших под Ленинградом, более ста были задействованы в полосе 42-й армии. И все это предстояло взломать одним мощным ударом.

Тревожные вести приносила разведка. В разведотдел фронта поступали сведения, говорящие о том, что еще раньше, до советского наступления Линдеман может начать отвод войск из-под Мги и Синявина на главный тыловой рубеж под Псковом. Одна из наших разведгрупп, действовавших в тылу противника, захватила в плен офицера инженерных войск, который подтвердил, что спешно создается оборонительная полоса под Псковом, так называемая линия «Пантера», а также строятся промежуточные рубежи по берегам рек Оредеж, Мшаги, Луга, Плюсса. Немецкие саперы уже готовят в этих местах к разрушению мосты, дороги, приступают к минированию местности.

В связи с этим советское командование разработало две операции под кодовыми названиями «Нева-1» и «Нева-2». В случае отступления армии Линдемана на новые рубежи обороны вступал в действие вариант «Нева-1», который предусматривал создание отрядов преследования с выходом на тыловые дороги противника. Специальные задания получали в этом случае партизанские отряды. В случае упорного сопротивления немецких войск на исходных рубежах — фронт работал по варианту «Нева-2». В эти дни, 17 ноября 1943 года, Говорову было присвоено звание генерала армии.

Во второй половине декабря 1943 года обе ударные группировки завершали подготовку к сражению. В командование 42-й армией вступил низкорослый, крепко скроенный, резкий генерал-полковник И. И. Масленников. Он сменил на этом посту генерала И. Ф. Николаева. После ранения Николаеву трудно было выполнять весь объем работ. К тому же у него был опыт неудачной наступательной операции под Урицком в июле 1942 года, после которой он получил выговор от Говорова, а командный и рядовой состав армии, проявивший трусость, был направлен в штрафные роты. Впрочем, ветеран 42-й армии остался у Масленникова заместителем. Через полгода генерал-лейтенант Николаев скончается в Москве после тяжелой болезни. Масленников после снятия блокады станет заместителем Говорова.

Во 2-й ударной армии командарма В. З. Романовского сменил И. И. Федюнинский. Странные, а подчас страшные судьбы у людей, ковавших Победу. И Масленникова, и Федюнинского назначили, безусловно, как имеющих опыт наступательных операций. Масленников командовал до этого 39-й армией Калининского фронта. В результате крупной наступательной операции армия оказалась оторвана от снабжения и попала в окружение. Масленникова, раненного в ногу, эвакуировали самолетом. 39-я армия была полностью уничтожена. Еще раньше, в 1936 году, он был назначен помощником начальника отдела боевой подготовки Управления пограничных войск НКВД РСФСР, а в 1939-м стал заместителем по войскам самого всесильного наркома внутренних дел Л. П. Берии. Можно с большой долей вероятности утверждать, что к репрессиям 1937 года он имел самое непосредственное отношение. Возможно, решал судьбу Говорова, принимая решение по одному из многочисленных доносов… Кто сейчас точно скажет? По крайней мере о самом факте доносов не мог не знать. А в 1944-м служил под его командованием, стал заместителем Говорова. В 1945 году, уже после Победы, за разгром Квантунской армии Японии Масленникову присвоили звание Героя Советского Союза. Уж в личной храбрости этому офицеру не откажешь.

После войны, в 1948 году, Масленников вернулся в МВД СССР и вновь занял пост заместителя министра. Он имел неограниченную по тем временам власть. С 29 июля по 1 августа 1953 года участвовал в переговорах, а затем в подавлении Воркутинского восстания. Как вспоминал бывший заключенный А. А. Угримов, во время переговоров во 2-м лагерном отделении Речлага произошел такой случай:

«Кто-то крикнул из рядов рядом с нами:

— Генерал! Вы нас бросили там в болотах в 42-м году, безоружных! Вы-то уцелели, а нам по двадцать пять дали!

Надо отдать справедливость генералу, — заключает Угримо, — он всё выслушал спокойно…»[140]

В декабре 1953 года был расстрелян Л. П. Берия, а 23 марта 1954 года генерал Масленников покончил жизнь самоубийством, пустив себе пулю в лоб.

И такие судьбы были, и такие люди сражались с фашистами, прорывали блокаду, гробили солдат, поднимались вверх по карьерной лестнице и стремительно срывались с нее вниз… Кто был прав, кто виноват? Господь им судья.

Операция по полному освобождению Ленинграда от фашистской блокады получила кодовое наименование «Январский гром».

В первых числах января 1944 года было готово практически всё. Но не хватало танков. За танками Говоров отправился в Москву. В семейном архиве Говоровых хранится такая история. Рассказывает сын маршала, Сергей Леонидович Говоров: «В нашей семье при жизни моего отца, как очень ценная вещь, хранилась копия танка Т-34–76, изготовленного из латуни и исполненного в виде чернильного прибора. В башне танка располагались чернильницы, закрываемые люком, который приводился в действие потаенной механической кнопкой, а в кормовой части как раз в двигательном отсеке находился выдвижной ящичек, в котором лежали перьевая ручка и нож для резки бумаги.

Макет танка располагался на мраморной плите, к которой была прикреплена табличка из бронзы с надписью: „Маршалу Советского Союза И. В. Сталину от гвардейцев 5-й танковой армии“.

Как этот предмет, подаренный Сталину, оказался у нас в доме? Меня, ребенка, этот вопрос очень занимал. Отца я спросить не решался — вдруг это какая-то тайна, а вот к маме с этим вопросом обратился. И она рассказала мне такую историю:

„Наш отец в самый разгар подготовки операции по полному снятию блокады Ленинграда был вызван в Москву, к Сталину с докладом о состоянии дел на фронте. Он все обстоятельно доложил Сталину, и тот остался крайне доволен тем, как обстоят дела на Ленинградском фронте. А затем спросил: