— Я буду волноваться за маму, — кинула она последний аргумент.

— О себе лучше подумай!

— Матвей! Это всё из-за Александрова? Ну то, что я тебе грубо ответила?

— Нет, тебе моё эксклюзивное прощение. Света ведь тебе раньше позвонила, — любезно подсказал молодой человек.

«В сговоре!» — запылало красным светом в голове.

— Разве так можно? — слова чуть не застряли в горле Ёлы.

— Как видишь, можно, — ровно подметил он.

— Матвей, пожалуйста, открой дверь!

Заслышав высокие скулящие нотки, Елагин готов был зарычать, потому поспешил распрощаться с напущенной вежливостью:

— Ты не расстраивайся, Ёлочка! Ложись спать. Утро вечера мудренее, — и повесил трубку.

Без промедлений молодой человек скрылся за углом здания.

Что же делать?

Поверить?

Однажды было…

Ёла сообразила, что надо себя подстраховать.

Покинув балкон, она заспешила в кабинет Леонида Николаевича. Подойдя к рабочему столу, включила настольную лампу. Чистый лист найти не составило труда. Руки дрожали, мысли хаотично летали в голове. Хмелевская несмело села в кресло отсутствующего хозяина и стала формулировать про себя мысль-сообщение.

Крепко сжав ручку вспотевшими пальцами, Ёла начала выводить слова на бумаге, перемежая запись короткими паузами. Оставив на листе несколько строк, Хмелевская отметила, что дышать стало легче. По крайне мере, одна страховка готова.

Она сложила лист вчетверо и задумалась, куда его пристроить. Чуть ранее девушка заприметила кожаную папочку с эмблемой фирмы Елагиных. Открыла — даты документов были свежие, значит, здесь её «страховке» самое место. Покончив с делами в кабинете, Ёла выключила свет и отправилась в прихожую.

«Так! Куда у нас открывается дверь? Наружу или вовнутрь? Наружу, — вспомнила пленница, — не подопрёшь. Оставить послание Матвею?»

В кармане вновь завибрировал телефон, прервав рассуждения пленницы.