3

На поверхности воды, облепленный водорослями и мусором плавал полуразложившийся человеческий труп. По существу это был скелет обтянутый белой местами превратившейся в лохмотья кожей. Кое-где на мертвеце сохранились остатки одежды, на ногах всё ещё болтались качественные армейские ботинки.

- Что за дрянь? - процедил Железняк. - Посмотри какие на шкуре следы, как будто его кто-то пытал...

В районе грудной клетки мертвеца была отчётливо видна глубокая рана, напоминающая трёхлучевую звезду. Глубокие надрезы почернели, разрыхлились, но всё ещё хранили следы определённой симметрии.

- Двигай дальше! - сморщился Макс. - Не хочу даже думать, что случилось с этим парнем!

Но тревожные мысли в голове уже закопошились. Догадался он и про то каким образом на теле погибшего бедолаги появились эти странные отметины.

Какой-то палкой Железняк брезгливо отодвинул труп в сторонку и поплёлся вперёд. Следом пошёл Макс.

Казалось туннелю нет ни конца ни края. Идти становилось всё труднее, а проклятый коллектор всё не заканчивался. Под ногами скрипело и прогибалось железо решёток, от вони и жары в лёгких не хватало воздуха. Но хуже всего было то, что он постоянно чувствовал угрозу исходящую от мутной воды. Он знал, что Мизгирь припас главный сюрприз напоследок, и каждую секунду ждал нападения. Оно было неотвратимо, вопрос лишь в том, когда именно главарь сектантов решит, что пришло время выпустить тварь на охоту. Он буквально шкурой ощущал жажду хищника, который томился от нетерпения и где-то там, в грязном загоне бился от бессилия.

И вдруг, до слуха донёсся приглушённый скрежет железа. Далёкий, глухой и зловещий. А вскоре в голове появились первые признаки гипнотического воздействия. Голодная тварь сканировала пространство, стараясь уловить хоть какое-то присутствие разумных созданий.

«Вот они умиротворяющие призывы к обеду, - с замиранием сердца подумал Воробьёв. - Чирикает как воробей на кусте сирени».

- Это она? - бледнея от ужаса, спросил Железняк. - Проклятая тварь! Я не хочу подыхать в её пасти!

Он схватился за торчавший из стены прут и вырвал его из рыхлого бетона. Оружие ещё то: около полуметра длинной, ржавое, тупое. Таким только гвозди заколачивать. Но наёмник посчитал иначе. Выпучив глаза как загнанный зверь, он уставился на грязную воду, и когда под тёмной поверхностью проскользнуло стремительное и массивное тело, завыл от злости и бессилия. Смотрел на червя-кровососа и Макс. Шака так торопилась, что поначалу пронеслась мимо, но потом вернулась назад и начала извиваться где-то под мостками. Мутанту было трудно определить, где именно прятались теплокровные, но рано или поздно она должна была это выяснить и тогда...

- Постой! - хрипя от напряжения, прошептал Железняк. - Ведь она не может напасть на двоих одновременно?

Макс повернулся к Железняку и тут же получил железякой по голове. Наёмник нанёс удар по касательной, но и его хватило для того, чтобы Воробьёв опрокинулся на бок и свалился с мостков в воду.

4

Удар оглушил, но страшнее всего было то, что теперь он находился буквально в сантиметре от разъярённого и жаждавшего крови червя. Макс почувствовал как скользкое мускулистое тело мутанта зацепило его за ноги. Шака пронеслась мимо, потом вернулась и зашла из-за спины. Воробьёв торопливо развернулся и увидел как она подняла над поверхностью свою голову, секунду помедлила и, раскрыв присоску-капюшон, молниеносно ударила в грудь.

Брезгливость, непреодолимое отвращение и тошнотворный страх смешались в едином остром ощущении. Шака мгновенно увлекла его под воду и начала стремительно обволакивать холодным упругим телом. От бессилия и безысходности Воробьёв закричал, но этот безумный вопль поглотила мутная вода. Он даже не пытался сопротивляться, а просто беззвучно кричал, захлёбывался, задыхался, молил о быстрой смерти. А потом пришла боль: казалось сотни игл единовременно вонзились в его грудь и начали медленно проникать в плоть всё глубже и глубже. Впрочем, боль быстро прошла. Грудные мышцы онемели, кожа перестала чувствовать холод и постепенно наступило полное оцепенение. Исчез страх, притупились инстинкты и пропали какие-либо эмоции. Не беспокоила ни разрывающая голову нехватка кислорода, ни жуткая перспектива навсегда сгинуть в вонючем коллекторе.