– Не делай преждевременных выводов, не познав суть предмета, поисками которого заняты твои люди, – нахмурился старик. – Нейкисты не всегда были стадом, и чтобы знать об этом, не обязательно спускаться с гор. Женщина пыталась объединить их, но погрязла в заблуждениях. Мужчина повел их, но действовал против собственной воли. Возьми лучшее от обоих и преуспеешь.
– Но…
Витторио Гамба с силой сжал край зеркального шлема, не сразу озвучив опасения:
– Но что, если картины никогда не существовало? Что, если ее сотворение – байка? Очередная сетевая байка, которые так любят травить машинисты за кружкой дешевого пива?
– Сомнения? – вопросом на вопрос парировал бокор. И понимающе кивнул. – Знаешь, духов Лоа они только радуют. Уверяю тебя, многие из них возликуют, если ты примешь решение отступиться. Там, – мундштуком трубки Гэлле указал вниз, в сторону своего скромного поселения, – под крышей храма они разделились, ругаясь и ссорясь в эту самую минуту. Часть из них пророчествует. Часть рекомендует мне убить тебя здесь и сейчас… и голоса последних звучат все громче по мере укрепления твоей собственной решимости завершить начатое. Как ты полагаешь, сорванец, стали бы духи паниковать, если бы в будущем тебе предстояло найти лишь пустышку?..
Бинарный код 111
Я немало говорил о заблуждениях Поэтессы. Но главной – самой чудовищной ее ошибкой я считаю бездумное отрицание прошлого и юношеский нонконформизм, с которым автор «Чисел» смела с доски суть человеческой души-веры-самопознания, решив, что машинисты способны сотворить будущее с чистого листа…
Итогом стало свержение кумиров, разорение капищ и подрыв вековых устоев. Если бы не ужасные последствия бесчинств тритонов, за которые предстоит расплачиваться нам, все произошедшее можно было бы сравнить с боем на подушках. Дети резвятся, не замечая, что порвали пижамы и разгромили собственную комнату; им весело, они охвачены азартом, а лукавое существо из шкафа подбивает продолжать «праздник непослушания», наплевав на советы и предостережения старших…
Увы, электронным альбигойцам наших дней никто не помешал. Тритоны Сорок Два отомстили не только за свое неумение адаптироваться в материальном мире, произвол верхолазов и хищность капитализма. Также они отомстили за когда-то разрушенный Монсегюр, охотно бросившись в Крестовый поход против «примитивных верований».
Начисто отрицая религиозную подоплеку нейкистского движения, и Поэтесса, и Сорок Два не смогли прочертить зримую грань и указать на разницу. Год за годом они оба впустую играли словами, пытаясь скрыть очевидное – налицо сходство идеологий и способов внедрения в умы человечьи…
Поэтесса утверждала, что все чудеса способен творить человек. Сам, лично, своими руками, уподобившись Богу. Три года назад человечество увидело, к чему могут привести подобные заблуждения. Потому что человек – не есть Бог, никогда им не был и никогда не станет. Предел пути его – возвышение над себе подобными. А все попытки грозить небу кулаком обыкновенно имеют особенность заканчиваться ударом молнии…
Далеко не все в этом мире, даже насквозь пропитанном наукой и Цифрой, имеет рациональное объяснение. Далеко не все. И ровно столько, сколько на Земле будут происходить крохотные или глобальные чудеса, среди людей найдутся жалкие трусы. Слабые духом человечки, боящиеся признать существование чего-то запредельного и волшебного, настаивающие на применениях фальсификаций, еще не открытых законах физики, математики и кибернетики.
– Запомнил, что именно от тебя требуется?
– Д-да… – Голос дрогнул всего чуть-чуть, но от Хуго это не укрылось.
Швед понимающе качнул головой, разворачиваясь на пассажирском сиденье просторного «Ауди Дромадера» так, чтобы максимально прямо смотреть на машиниста. В его глазах не читались ни усталость, ни раздражение. Даниэль знал, как хорошо шеф относится к нему и к остальным членам группы, но с волнением поделать ничего не мог.
Над припаркованным в нижних кварталах внедорожником пронеслась монорельсовая «собачка». Франкфурт восстанавливал инфраструктуру весьма оперативно – сказывались нетерпеливость верхолазов и поток дешевой рабочей силы, не совсем легально завозимой в Анклав с юга Франции.
– Понимаешь, Даниэль, что намеченное можешь исполнить только ты? – мягко, почти по-отечески спросил Энквист, разминая в пальцах светло-зеленую сигарету со вкусом мяты, но не спеша прикуривать.
Гордон Бакли, сидевший за рулем «Дромадера», в разговоре участия не принимал, разглядывая новое приобретение в коллекцию – какую-то средневековую монетку. Деньги – это ток жизни, так он говаривал? Глядя на пышущие жизнью районы центрального Франкфурта, Даниэль Жицкий был склонен согласиться.
Подумать только, в вечерний час пик здесь даже зажигали неоновую рекламу! Ненадолго и не на полную мощь, но верхолазы давали подданным почувствовать, что жизнь налаживается. Жизнь. Финансовые потоки. Власть.
Заметив, что мысли машиниста снова свернули с верной тропки, Хуго побарабанил пальцами по кожаной спинке сиденья. Невроз виновато улыбнулся и кивнул.