И все-таки Жицкий поражался.
Со дня крушения сетевого мира прошли годы, так и не вернувшие сети былую глубину. Тритоны, поставившие экономику планеты на колени, отрубившие ей голову и напившиеся крови, вымирали как вид. Даровавшего могущество «синдина» оставалось все меньше, во многих странах и Анклавах за его использование пожизненно сажали на нары или вовсе казнили. А собравшиеся в «Рейхстаге» машинисты до сих пор мнили себя выше остального человечества, продолжая упиваться игрой в «своих» и «чужаков».
Каким же неисправимым оптимистом нужно быть, чтобы считать, что для возвращения всего на круги своя достаточно дождаться перезагрузки сервера? Или дело не в оптимизме, а в непросветной тупости? В неумении видеть дальше собственного «раллера»? В наивной вере в «доброго дядю», способного восстановить сеть и вернуть аквариумным рыбкам былые океанские просторы?
– Ломали вместе? – прощупала почву Циркулярка. – Или задолжал?
На этот раз Невроз ничего не ответил барменше. Посмотрел на нее поверх бокала, сделал неспешный глоток, мельком отметив высокое качество напитка. Он, конечно, был новеньким в «Рейхстаге», но при этом вовсе не выглядел семнадцатилетним простачком, готовым делиться профессиональными секретами.
Женщина за стойкой взгляд истолковала верно, примирительно продемонстрировав ладони.
– Понадоблюсь, я тут, – улыбнулась она, отступая к стеллажам с бутылками. – На этом самом месте.
– Молодец, – догадавшись о произошедшем, похвалил его командир, добавив еще несколько фраз, но Жицкий не разобрал из-за помех.
Видеть происходящее в баре через «балалайку» своего машиниста Энквист не мог – «Рейхстаг» был надежно экранирован, так же, как другие притоны цифровой братии. Хорошо хоть стены острова безмятежности пропускали радиосигнал, пусть и с трудом.
Благодаря конспирации хозяев кабака, вести диалог приходилось предельно редко, только в самые важные моменты – мало ли какими декодерами радиоперехвата была оснащена эта дыра?
Оставшись в одиночестве, Даниэль наконец осмотрелся.
Его окружали бритоголовые мужчины и девушки, нищие и обеспеченные, но одинаково небрежные в стиле одежды и отношении к внешнему виду. Глупые двуногие гусеницы, возомнившие себя куколками, из которых рано или поздно в мир Цифры выпорхнут бабочки их свободолюбивых бунтарских душ.
Над угловатым редутом Циркулярки беззвучно и безостановочно вкалывал длинный изогнутый коммуникатор, бросавший на полированные стойки яркие пятна отражений. Шли новости. Звук был приглушен до минимума, но происходящее на исцарапанном экране воспринималось без лишних комментариев.
Перед одной из фабрик Анклава шла забастовка. Шумная, людная, с плакатами и гневно вскинутыми кулаками. Проволочное ограждение прогибалось под напором негодующей толпы рабочих. Изнутри, хмурясь под козырьками пластиковых шлемов, на них поглядывали бойцы местной службы безопасности, расставленные перед воротами редкой цепью. Представители предприятия, все как один в серых или коричневых костюмах, рискнули выйти на переговоры.
Бойня началась через полторы минуты, удачно заснятая сразу с трех разновысотных камер. Вероятно, операторы новостного канала готовились к потасовке. А может, и вовсе были предупреждены, но начавшаяся свалка по драматизму крупных планов вполне могла претендовать на награды…
Сначала кто-то вцепился в серый пиджак.
Затем мелькнула доска, вминаясь в ребра.
Безопасники, вскинув щиты и электрические дубинки, тут же двинулись вперед, разрубая толпу. И уже через мгновение в ход пошли обрезки труб, арматура, палки и даже ножи. Полилась кровь.
Каперы, так и не сумевшие договориться с протестующими, были вынуждены отступить под прикрытием силовиков, оставив на поле брани двоих или троих, бездыханно упавших под ноги орде.
Затем в кадре показался небольшой грузовик СБА, обшитый титапластовыми листами и увенчанный автоматическим водометом. В демонстрантов ударила струя, но от этого рабочие озверели еще сильнее, бросившись на окончательный штурм ворот и самого водомета.