— Спасибо, но я в порядке, — я улыбнулась. — Я спала как гребаный младенец.
Потому что я сломала шезлонг, к которому ты, блядь, приковал меня, как собаку, ты, сучья задница, долбаный член.
Он свирепо посмотрел на меня.
— На самом деле, я тоже. Кровать была не из тех, к которым я привык, но я не стал бы жаловаться.
Если только ты не получишь то, что хочешь. А потом ты просто плачешь, как новорожденный младенец, которого шлепнули по заднице.
Я улыбнулась, прежде чем снова посмотреть на информацию передо мной.
— Ты должна знать, что моя мать не любит ругаться, особенно когда это касается женщин. Для нее женщины, которым приходится ругаться, бесклассовые, безмозглые и грязные, — он растягивал каждое слово, когда я скрестила ноги, мои красивые сексуальные ноги. Он не мог отвести взгляд.
Я ухмыльнулась.
— Что ты, блядь, говоришь? Не волнуйся, Каллахан, я не собираюсь все портить. На самом деле, я буду стараться изо всех сил, чтобы не ругаться в присутствии мамы Каллахан.
Его глаза вспыхнули.
— Останови машину, — сказал он водителю, который нажал на тормоза.
Лиам выхватил айпад из моих рук, бутылку бренди, а затем вышел из машины и вылил все это на бедное устройство, прежде чем бросить на него свою зажигалку с пылающим пламенем. Оно поднялось так быстро, что я услышала, как треснуло стекло. Вернувшись в машину, он провел руками по волосам, прежде чем поправить пиджак и галстук.
— Езжай, — сказал он водителю.
Вспомни Орландо.
— Немного незрело, тебе не кажется? — спросила я, не потрудившись оглянуться из-за страха, что могу выбить дерьмо из его лица.
— Что ты, блядь, говоришь? Либо планшет, либо ты, и, поскольку есть десятки фотографов и репортеров, которые ждут, чтобы увидеть счастливую пару, то я думаю, что убить тебя было бы нехорошо.
— Тебе лучше надеяться, что он полностью сгорит, — сказала я, дыша через нос.
Он вздохнул.
— Зная тебя, любимая, я бы не сомневался, что у него есть режим самоуничтожения.
— Я что, похожа на Джеймса гребаного Бонда? — я улыбнулась. Это был комплимент, а он даже не знал об этом.