— Я приковал ее наручниками к одному из шезлонгов в домике у бассейна и оставил ей немного еды. Я заберу ее утром.
— Ты не можешь быть серьезным, Лиам, — сказал он, заставляя меня повернуться к нему. Он не должен сомневаться во мне.
— Ладно, ты серьезно, — он нахмурился. — Но ты не можешь оставить ее там на всю ночь. Если она такая, когда хорошо высыпается ночью, представь, какой раздраженной она будет утром. Ты хочешь, чтобы она была такой же с твоей матерью?
Деклан был прав, но я был чертовски зол.
— Я не собираюсь этого делать, — если бы я отпустил ее, это было бы так, как если бы я сказал, что она была права. Что она была Боссом. Я не собирался преклоняться перед ней.
— Ты твердолобый сукин сын…
— Мистер Каллахан, — Адриана, гадкий утенок, вошла, уже одетая в древнюю ночную рубашку, как будто она вышла из гребаного средневековья.
Деклан сдержал смех, наполнив рот бренди, в то время как я просто повернулся к бедной, сбитой с толку девушке передо мной.
— Да, гад… Адриана? — спросил я.
Она посмотрела на меня так, как будто знала, что я чуть не сказал.
— Мэм хотела, чтобы я спросила вас, во сколько вы вылетаете утром?
Деклан выплюнул напиток, попавший в рот, закашлялся, как умирающий, прежде чем истерически расхохотаться.
Я уставился на нее на мгновение, прежде чем выйти из комнаты, не ответив. Я убедился, что все ее мужчины были далеко. Не было никакого гребаного способа, которым она должна была освободиться от этих наручников. Они были спроектированы мной и изготовлены из армированной стали. Ворвавшись в крытый домик у бассейна, я замер.
— О, мой дорогой кузен, ты встретил равного себе, и за этим чертовски забавно наблюдать, — пробормотал Деклан, стоя прямо рядом со мной, пока я смотрел на сломанный шезлонг, теперь покоящийся в своей водяной могиле.
Еда все еще оставалась несъеденной, и все полотенца тоже валялись на дне бассейна.
— Я иду спать, — сказал я ухмыляющемуся дураку, который был моим двоюродным братом.
— Спи с одним открытым глазом, кузен, и держи руку на пистолете. Она может просто убить тебя сегодня ночью, — сказал Деклан, когда я возвращался в комнату, которую мне дали на ночь.
Когда я вошел, мои усиленные стальные наручники разорванными на мелкие кусочки были разбросаны по всей моей теперь сломанной кровати. Вдобавок ко всему, гребаная записка, написанная ее четким почерком, с приклеенной к ней пулей.