Все это не останавливало сотни и тысячи людей от того, чтобы заниматься перегоном машин — потому что он приносил хороший доход: на одном рейсе можно было заработать 3–6 тысяч долларов.
У Михаила Попкова на такой рейс обычно уходила неделя: три дня шел поезд до Владивостока или Уссурийска, примерно столько же занимала дорога обратно уже на автомобиле. После увольнения он стал так ездить каждый месяц — тем более в Иркутске был бум праворульных машин. Чтобы не ночевать в гостинице, Михаил старался управиться за одни сутки, а спал обычно в машине на парковке. Сам процесс: приехать, выбрать, купить — ему нравился, а вот искать покупателя, «с серьезным лицом стоять на рынке» было уже не так интересно. Попков злился, когда замечал, что клиент в товаре не разбирается, и с презрением наблюдал за парами, для которых решающим аргументом при выборе автомобиля становилось, например, наличие зеркала с подсветкой в козырьке над пассажирским сиденьем.
Попков ездил в основном в Уссурийск, откуда чаще всего пригонял автомобили марки «Субару» — и даже получил на иркутском авторынке прозвище Миша-Субару: коллеги посмеивались над ним, поскольку такие машины не пользовались большим спросом, а он отвечал, что покупает только то, что нравится ему самому. В результате особенно крупных сумм ему заработать не удавалось, и он мечтал найти настоящую работу, «на которой можно сидеть в офисе, в тепле, получать достойную зарплату и, пока начальника нет, выбирать в интернете себе машину». Вместо этого он работал охранником тут и там, периодически выходя в рейсы; впрочем, после того как в 2009 году были введены заградительные пошлины, перегонный бизнес стал куда менее выгодным.
В ноябре 2011 года Попков устроился аппаратчиком смешивания на фабрику «Невская косметика». Проработал он там всего несколько месяцев: 20 марта 2012 года его вызвали на допрос в качестве свидетеля по делу об убийствах женщин в Ангарске. Следователь Ольга Лиходеева спросила у Михаила, владел ли он когда-нибудь автомобилем марки «Нива», и попросила сдать слюну. В следующие дни на работу он приходил подавленным и в конце концов уволился, сказав начальнику, что у него тяжело заболела мать.
В начале апреля 2012 года маньяк действительно впервые за несколько лет уехал навестить мать в Липецкую область. В мае он привез с Дальнего Востока очередной автомобиль, а 21 июня снова сел на поезд до Владивостока, где его через два дня задержал Артем Дубынин.
По словам Артема, новость о поимке маньяка город воспринял «спокойно» — возможно, потому что информация о количестве преступлений появилась в прессе не сразу. Ни пикетов, ни требований «народного суда» не было. «Как я понимаю, люди не могли поверить, что в Ангарске пойман такой жестокий серийный убийца», — говорит Дубынин.
Первые девять месяцев Попков провел в иркутском СИЗО в одной камере с бывшим военным радиоинженером из Мурманска Алексеем Романовым и еще по меньшей мере тремя заключенными, причем все они были бывшими сотрудниками правоохранительных органов и других силовых структур. Романов был осужден в 1995 году и получил 15 лет за убийство, разбой, хищение и незаконное хранение оружия. После военного трибунала он отбывал наказание в колонии в Нижнем Тагиле, потом его перевели в колонию-поселение в Иркутской области, откуда он сбежал за четыре дня до условно-досрочного освобождения, после чего его снова арестовали и осудили за побег — так он и оказался в иркутском изоляторе.
Соседи Попкова не были случайными — руководство иркутского ФСИН позволило сотрудникам «маньячной группы» подобрать Попкову сокамерников, чтобы с их помощью настроить преступника на сотрудничество. Почти все, кто сидел с Попковым, были бывшими сотрудниками силовых ведомств, обвиняемыми в тяжких преступлениях: с одной стороны, они следили, чтобы он ничего с собой не сделал, с другой — пытались его разговорить и понять его настроение. По словам Дубынина, в таких делах это обычная практика.
«Он выглядел обеспокоенным, подавленным, в первый день ни с кем не разговаривал, — описывал потом Романов свою первую встречу с Попковым. — Его одежда и обувь были целыми, чистыми, на лице и теле никаких телесных повреждений не было. Он и дальше за собой хорошо следил, один раз взял у меня крем, так истратил столько, как будто на танцы собирался».
До ареста Романов занимался ремонтом и перегоном машин из Мурманска в Санкт-Петербург, и мужчины быстро нашли общий язык — Попков восторженно рассказывал коллеге про быстрые, мощные и напористые машины «Субару», которые полностью соответствуют его характеру. С другими сокамерниками контакт было найти сложнее — с одним из них Попков даже начал ругаться, а Романов за него вступился, чтобы не случилось драки. После этого случая Попков стал еще больше общаться с Романовым, выясняя у него, как правильно себя вести в тюрьме, чтобы избежать конфликтных ситуаций. Со временем он рассказал и о том, в чем его обвиняют, и начал изучать взятый у приятеля уголовно-процессуальный кодекс; особенно — статьи про сроки давности и смягчающие обстоятельства.
Первый допрос Попкова проводил следователь Василий Доморадов. Бывший милиционер воспользовался 51-й статьей Конституции и отказался давать показания. Спустя неделю, 3 июля 2012 года, он сознался в трех предъявленных убийствах: Елены Дороговой, Татьяны Горелиной и Елены Машневой — на телах этих женщин был найден его генотип. Машневу милиционер убил в декабре 1997-го: она шла в магазин, он остановился рядом и предложил выпить вместе, они поехали за город и занялись сексом (следы спермы Попкова потом найдут во влагалище и в полости рта Машневой), после чего девушка сообщила, что у нее есть венерическое заболевание. Попков пришел в ярость и убил ее, ударив по голове бильярдным кием, который он до того подобрал на улице, чтобы изготовить из него рукоятку для молотка. Еще через несколько месяцев этот кий сломался, когда Попков поехал на вызов и ударил им уличного хулигана, который попытался скрыться с места преступления.
Говорить со следователем Попков согласился при одном условии: допрос не снимался на камеру и не записывался на диктофон. Убийца опасался, что его рассказ попадет в СМИ, — говорил, что заботится о безопасности и благополучии семьи.
После третьего допроса у следователей было уже 14 признаний в убийствах. Тогда же преступник впервые рассказал о «дежурном» — именно так он выразился — вопросе, который он задавал всем своим жертвам: почему женщина идет по городу ночью одна и может ли он ее подвезти?
Попков сказал следователю, что готов взять на себя и другие убийства женщин в Ангарске и Ангарском районе, но обстоятельства их совершения сообщить пока не может. «Самостоятельно я не способен что-либо вспомнить, — заявил он. — Все мои попытки вспомнить что-то конкретное заставляют меня страдать, вызывают желание покончить жизнь самоубийством. Но я не исключаю, что смогу что-то вспомнить под воздействием медицинских препаратов, путем погружения в гипнотическое состояние либо путем воздействия на мою память с целью активизации работы моего мозга».
Эти формулировки для Попкова, по словам Артема Дубынина, придумал следователь Василий Доморадов. Зачем ему это понадобилось, оперативник не может понять до сих пор: «Для меня это тоже было дико. Если человек признается, это надо фиксировать, а не оставлять ему место для маневра».
Через несколько недель после задержания, в середине июля 2012 года, Попкова стали вывозить на места убийств для проверки показаний. За день могли объехать три-четыре локации, на некоторые пришлось несколько раз возвращаться для уточнения деталей. Следователь расспрашивал Попкова обо всех обстоятельствах: в какой части города он встретил жертву, во что она была одета, почему он решил ее убить, какое оружие для этого использовал и как наносил удары.
Выглядели эти диалоги примерно так.
— Вы сюда заехали с ней для чего? Что вы хотели сделать? — спрашивал следователь.
— Я ничего от нее не хотел, я ее убил здесь, — отвечал Попков.
— То есть что вы хотели здесь сделать?