Когда стало понятно, что на вину Скуридина ничего не указывает, задержали четырех парней, с которыми Нина выпивала неподалеку от дома сестры, — но вскоре отпустили и их, и следствие забуксовало. Скуридин почему-то долгие годы думал, что его жену «пристрелили наркоманы», — и удивился, когда «получилось, что бывший мент». После ареста Попкова один из мужчин, праздновавший с Ниной Скуридиной накануне гибели (именно он занимался с ней сексом), к своему удивлению, опознал убийцу: им оказался муж его двоюродной сестры Елены Попковой, с которым он даже несколько раз выпивал.
Из-за неверного заключения экспертизы убийство Нины Скуридиной почти 15 лет не включали в серию ангарского маньяка — это стало возможным только после эксгумации и повторного изучения тела, когда отверстия определили как раны от ударов отверткой. «Приехали, все разворошили: памятник в стороне валяется, могилу полностью закопать не смогли — земли у них не хватило. Сказали, чтобы я сам доделывал», — возмущается Скуридин. Впрочем, он признает, что в последние годы могилу жены посещает нечасто: «Такое, конечно, никогда не забывается, но лишний раз я стараюсь не заострять и не вызывать тяжелые воспоминания ни у детей, ни у себя».
Через полтора месяца после того, как Владимир Залетов нашел тело Нины Скуридиной, вечером 18 июля 1998 года, машинист тепловоза Голубевский шел по железнодорожным путям на станцию Трудовая в одном из промышленных массивов Ангарска, чтобы заступить на смену. Свернув на асфальтированную дорогу, Голубевский увидел лежащую на траве молодую женщину в одном черном бюстгальтере.
Машинист попытался ее растолкать, а девушка попыталась подняться. Голубевский увидел у нее на губах засохшую кровь, но других повреждений не заметил. Решив, что женщина пьяна, машинист принес ей со станции старые вещи, накрыл курткой и ушел на смену, предположив, что когда она проспится, то сама уйдет домой.
На следующее утро, когда рабочая смена Голубевского закончилась, он обнаружил женщину на том же месте. На ее лице был сильный отек темно-синего цвета. Вместе с коллегами он снова попытался ее растолкать, но та лишь слегка приподнялась и начала махать руками, ничего не отвечая. Тогда Голубевский вызвал скорую. 23-летняя Наталья Титова пролежала на дороге с тяжелыми колотыми ранами головы больше суток. Через три дня она умерла в больнице, не приходя в сознание.
17 июля муж Титовой Дмитрий пришел с работы с радостной новостью — ему выплатили зарплату за последние два месяца. Наталья и Дмитрий были женаты уже три года и жили, как вспоминает вдовец, «нормально»: она работала медсестрой в гинекологической клинике, он — прапорщик; все, что зарабатывали, складывали в шифоньер в общую кучу; жена перед тем, как что-то купить, всегда спрашивала разрешения мужа, и он всегда его давал. В тот вечер они решили отметить получку: Наталья надела новый костюм, Дмитрий купил несколько бутылок вина; они позвали друзей и поехали на природу, к озеру возле одной из городских электростанций.
Было около полуночи, когда молодые люди стали собираться домой, но Наталья предложила продолжить дома у Геннадия Якимова — общего знакомого супругов, в машине которого они приехали на пикник. Оказавшись в гостях после двух суток дежурства, Титов вскоре уснул, а его жена в другой комнате занялась сексом с хозяином дома. Потом она предложила Якимову отправиться в располагавшееся неподалеку кафе «Утекай», но тот выходить из дома не захотел, и тогда девушка сказала, что ненадолго выйдет на улицу за спичками. Не дожидаясь ее возвращения, Якимов уснул.
На улице рядом с Титовой остановилась иномарка, в которой сидел Михаил Попков. Он предложил провести время вместе, она согласилась. Заметив, что девушка пьяна, водитель повез ее в сторону промышленного района и железной дороги, рядом с которой Титова с друзьями недавно купалась в озере. А потом вытащил из машины, три раза ударил в голову шилом и уехал.
«Я в 5 утра просыпаюсь, жены нет, — вспоминает Дмитрий Титов. — Тот, у кого мы в гостях были, лежит, спит. Я спрашиваю у него: „Где жена?“ Он говорит: „Она захотела закурить, бутылку вина опрокинула — спички залила. Вышла за спичками и пропала“. Я всех знакомых обошел, ни у кого не появлялась. А потом мне мать позвонила и говорит: „В реанимации лежит похожая, приезжай, посмотри“».
Милиция подозревала в убийстве Натальи и Дмитрия, и Геннадия Якимова. Следствие считало, что муж убил девушку, застав ее с другим. Якимова подозревали, потому что его генетический материал обнаружили во влагалище Натальи. Мужчину арестовали на трое суток, в доме провели обыск и даже устроили очную ставку между двумя подозреваемыми: как рассказывает Дмитрий Титов, следователь сообщил ему, что Якимов «изнасиловал» его жену, привел его в кабинет и предложил мужчинам разобраться между собой. «Я спросил у него: „Что было?“ — продолжает Титов. — Он ответил, что ничего между ними не было. Да он и не в ее вкусе был: ей тогда 23 года было, а ему лет 30 с чем-то, он старый, тощенький, белобрысенький». В то, что у них был секс, он не верит до сих пор.
О том, что его жену убил ангарский маньяк, Дмитрий Титов узнал только в 2013 году, когда Михаил Попков сам рассказал об этом следствию.
Глава 10. Дежурный вопрос
Весной 1999 года Михаил Попков сильно избил одного из задержанных, оказавшихся в его отделении. Сослуживцы вообще рассказывают, что он нередко оттачивал на попавших в милицию боевые приемы и удары, но тут явно переборщил: Попков так попытался успокоить пьяного, дебоширившего в камере, что мужчине пришлось вызвать скорую, которая обнаружила, что у него сломаны ребра.
Избитый оказался родственником коллеги Попкова по угрозыску, и против милиционера возбудили уголовное дело о превышении должностных полномочий. Как утверждают мои источники, чтобы уладить дело, Попков «накрыл поляну» потерпевшему и его родственнику-милиционеру, а также заплатил им денег. В итоге дело прекратили — Попков просто получил выговор. Вскоре он ушел из органов; одни говорят, что ровно из-за этой истории, другие — что увольнение с инцидентом никак связано не было: просто в конце 1990-х платили в милиции мало и сотрудники увольнялись, как только появлялась возможность получать пенсию. (По закону это возможно после 20 лет службы.)
После милиции Попков устроился в охрану на нефтехимический комбинат: сначала сидел на КПП, потом стал охранять территорию. На новом месте работы бывший милиционер тоже нередко нарушал трудовую дисциплину — например, мог изменить маршрут патрулирования на служебном автомобиле или вообще выехать за пределы охраняемого объекта; за это его не раз штрафовали. Новые коллеги не слишком полюбили Попкова — он казался им скрытным, жадным и при этом услужливым и изворотливым человеком, который работал спустя рукава и использовал служебное положение в личных интересах.
На комбинате Попков проработал до весны 2007 года — а когда его назначили временно исполняющим обязанности начальника главного караула, вскрыл системный блок и взял оттуда электронный ключ, стоивший больше 150 тысяч рублей, чем на сутки вывел из строя программу видеонаблюдения. На Попкова завели уголовное дело, после чего он ключ вернул, и его просто уволили. Тогда же — в марте 2007 года — бывший милиционер совершил последнее убийство, которое удалось подтвердить и доказать следствию.
Без средств на жизнь Попков после увольнения не остался. К тому времени он уже три года занимался перегоном машин с Дальнего Востока на перепродажу и, оставшись без работы, просто увеличил количество рейсов: теперь он привозил в Иркутск по машине в месяц.
Перегонный бизнес был крайне распространен в 1990-х за Уралом — в результате почти во всех больших городах Сибири и Дальнего Востока доминируют праворульные машины. Японские автомобили доставляли в Россию на пароме, после чего продавали на рынке либо во Владивостоке (если подороже) и в Уссурийске (если подешевле). Рынки работали по одной и той же схеме: покупатели приезжали рано утром в субботу и воскресенье — в зависимости от расписания поезда. Почти все сделки совершались к обеду, а вечером «перегоны» (так называли тех, кто покупал машины для перепродажи) уже выходили на трассу — чтобы не тратить лишних денег на гостиницу. Контролировали рынки местные бандиты с фактического согласия чиновников.
К началу 2000-х куплей-продажей машин занимались едва ли не две трети мужского населения Приморского края. Несмотря на то что закон запрещал пригонять больше пяти машин в год на человека, продавцы нашли лазейку и каждый раз ввозили автомобили через новую таможню — единой компьютерной базы тогда не существовало. В итоге ежегодно в Россию ввозилось более 300 тысяч японских автомобилей.
Доставить машину с Дальнего Востока своим ходом было намного дешевле, чем переправить ее по железной дороге, но и в разы опаснее. С одной стороны, водители сталкивались с бездорожьем и специфическими правилами дорожного движения: например, чтобы доехать без повреждений, автомобиль должен был двигаться с минимальной скоростью 100–110 километров в час, иначе другие машины, обгоняя, будут постоянно обдавать его градом камней, что сильно снизит цену товара. С другой — с грабежами. Обычная схема нападений была такой: на трассе машину останавливали сотрудники дорожной полиции и проверяли, в частности, на наличие оружия; если его не было, через несколько километров машину прижимали к трассе бандиты и требовали денег. Поэтому «перегоны» старались брать с собой оружие — чаще всего карабины «Сайга» или переделанные для охотников автоматы Калашникова. Отдельным этапом было безопасно проехать Хабаровск, о котором ходила особенно дурная слава: как правило, водители просто платили сотрудникам ГАИ, чтобы они с мигалками сопроводили их до выезда из города.