Сава по-птичьи склонил голову, разглядывая указанный предмет, а потом пожал плечами и совершенно будничным тоном произнес:

– Скелет…

– Да знаю, что скелет, а не плюшевый мишка, – обиделся Андрей, – он ведь не человека!

– Да, – кивнул головой Сава, – это явно не человеческий скелет, я рад, что ты заметил. А теперь пошли, пока Тирер не решил, что мы тут расхотели иметь с ним дело, и не оставил нас здесь.

– И ты так спокойно об этом говоришь! Это же пришелец! – возмутился Андрей, – Другая жизнь во Вселенной существует!

– Во-первых, – сразу ужесточил тон Сава, – ты мне не ровня, так что обращайся аккуратнее, во-вторых, когда я говорю «пошли», ты закрываешь рот и идешь туда, куда я скажу, а в-третьих, ты явно отстал от жизни, что неудивительно, если твоя история правда. А сейчас я повторюсь, и надеюсь, что в последний раз. Пошли.

Андрей одновременно удивленно, но так же и немного испуганно посмотрел на него. В спектре ПНВ практически невозможно было различить глаза человека, особенно за линзами противогаза, но искателя он боялся. По одному только его виду, да виду всех его попутчиков было видно, что прирежут и не моргнут глазом, как свинью в хлеву. Даже хуже, будут резать ему горло с таким же выражением лица, с каким режут хлеб у себя в укрытии. Понуро кивнув, он прошел мимо Савы и взял свою сумку. Отряд уже собрался, ждали, похоже, только их. Единственный, кто хоть как-то прореагировал на их появление, был Тирер, топтавшийся в голове отряда. Единственный раз окинув Андрея взглядом с головы до ног, он презрительно хмыкнул и махнул рукой, что видвигаемся.

Теперь он повел их не новым путем, а в обход этого здания. Пришлось лезть по развалинам. Часть перекрытий рухнула и раскрошилась, создав завал высотой в несколько метров, откуда торчали обломки, куски арматуры и остовы непонятных механизмов. Ругаясь и цепляясь за каждый выступ, искатели медленно лезли наверх, но все же не забывали поглядывать и друг на друга. Никто не должен был остаться без помощи или поддержки, когда в ней нуждался. Еще один закон, который свято соблюдался. Он даже заставлял помогать попавшим в беду искателям из других кланов, нередко даже враждебных. Они могли ненавидеть друг друга и, встретившись в чистом поле, покрошить друг друга из автоматов, но в беде у них была только одна фраза – «ты и я, мы одной крови, помни об этом». Нередко так отношения и сближались. Спасенный нередко давал клятву, что никогда не поднимет оружия на того, кто ему помог, и даже глава клана не мог ничего в этом изменить. А уж если нуждавшийся из твоего клана… Товарищи сами тебя застрелят, если узнают об этом. Потому что тот, кто не помог человеку в беде – сам человек без чести, без души, зацикленный только на себе, которому нельзя доверить идти рядом в связке. Конечно, бывали случаи и междоусобиц, и выстрелов в спину, даже во сне убивали. И все равно каждый искатель придет на помощь другому.

Андрей еще об этом ничего не знал, поэтому очень боялся, что сейчас где-нибудь застрянет, и никто ему не поможет. Тем более, что шел он почти последним, позади него был только Сава, смотревший на него со смесью любопытства и расчета. Стараясь повторять все движения шедшего впереди, он замерзшими пальцами цеплялся за крошащиеся обломки, торчавшую арматуру и камни.

Уже, казалось бы, конец, судорожно дыша, Андрей даже видел конец завала, до которого нужно было только протянуть руку. Нащупав очередной валун, торчавший из обломков, покрытый мелкой проволокой, он ухватился за него и навалился всем телом. Проволока под пальцами захрустела и даже больно кольнула через тонкие перчатки, так что он остановился. Под руками были не монтажные конструкции, а кости существа, погибшего в завале. Он резко отдернул руку, не желая прикасаться к мертвецам, но при этом и потерял равновесие. Тело, ставшее вдруг очень неустойчивым, потянуло назад, так что стало просто падать. Андрей очень сильно испугался, зная, что упадет не на траву, а на мешанину из кусков асфальта и бетонной крошки, и закричал.

В протянутую в пустоту руку кто-то крепко вцепился и потянул на себя. Он снова хлопнулся на завал, вцепившись в него как клещ, как его сразу же потянули наверх, и не думая отпускать. Задрав голову, он увидел Тирера, с риском для жизни свесившегося с края и схватившего его за ладонь двумя руками. С силой, не характерной для его, в общем, худощавого телосложения, он еще раз подтянул и вытащил Андрея на вершину. Вцепившись пальцами в бетон, Андрей, упираясь ногами, окончательно влез наверх. Еще несколько секунд он просто лежал, не в силах отдышаться. Ему казалось, что вся жизнь пронеслась перед глазами, когда оказался на краю пропасти, в прямом и переносном смыслах. Потом поднявшись, попытался поблагодарить Тирера за помощь, но тот даже не повернулся, хотя к нему и обращались.

Когда поднялся Сава, все в таком молчаливом состоянии спустились вниз. Сейчас уже Тирер шел бодрым шагом, уверенно печатая песок подошвами сапог. Похоже, они находились совсем рядом с укрытием.

Хорь еще раз выглянул в смотровую щель. Пусто. Как и раньше, улица была абсолютно чиста. Относительно, если взять бардак, что на ней творился, как должное. Если брать, как он сам любил выражаться, «по чесноку», то Хорь терпеть не мог нести дежурство на передом посте, или, как его называл Бур, «фортпосте».

Весь этот пост представлял собой четыре небольших комнатки за пятьсот метров до укрытия, где и обретался Бур со своим отрядом. Раньше он назначал на дежурство троих, но с потерей отряда Тирера народу поубавилось и Бур, вечно ждавший нападения от Кобы, поправил численность людей в пределах периметра за счет сокращения штата «фортпоста». Кроль, бывший тоже на дежурстве, пару часов назад объявил, что Бур его снимает и велит двигать обратно в укрытие, оставляя их с Быком на едине.

Хорь терпеть не мог Быка. Хотя бы он так никогда бы этого не сказал, но он просто боялся этого громилу. Тот и в самом деле был немного не в себе. Прибился он к ним года три назад. На остатках бронекостюма нельзя было даже разглядеть каких-либо опознавательных знаков или номеров, так все было опалено и разбито. Только на руке был браслет с числом из четырнадцати чисел, но что он обозначал, никто так и не добился. Единственная зацепка – окровавленная рука, оторванная у плеча, которую он баюкал, когда его подобрали. Хоть был одним из тех, то его нашел Каждый раз, вспоминая эту картину, он с ужасом передергивался. Сплошная темень, здание с обвалившейся крышей, а на развалинах сидит этот громила в обгорелом костюме и, плача и подвывая, баюкает в руках этот окровавленный кусок человека. На рукаве у этого обрывка четко виднелся знак – шестеренка, а на ней крестом лежат два окрыленных меча. Чей это знак, никто не знал, даже на Автостроителе и Моноваре, где пытались узнать. Поиски забросили, а вот парень так и остался. Был потрясающей физической силы, мог спокойно согнуть одной рукой штанги в тренажерном зале, Бур до сих пор сомневается, нет в нем примесей от других рас. Но с головой у него оказалось что-то не так. Наверное, какие-то детальки открутились после той переделки, из которой он выбрался. Бык, хотя и очень старался, туго соображал и еще медленнее осознавал, что сделал. А делал он часто и споро. Саве, к примеру, один раз сломал руку, когда тот хлопнул его по плечу после удачной шутки. Потом, правда, горько плакал и просил прощения. Иногда на него что-то накатывало, и он часами сидел, уставившись в одну точку. А в другой раз после одной ходки, увидев одну деталь, Хорь даже не помнил, какую, что-то от электроники, впал в буйство и чуть не разнес всю комнату, пока его не усыпили.

А главное, за что он не любил Быка – за лицо. Шрамы у того были не только духовные, но и физические. У парня не хватало одной ноздри, ушей и глаза. Постепенно глазница заросла какими-то кожными наростами, но красоты это не прибавило. Повязку Бык при этом категорически отказывался носить. Почему, объяснить не мог.

Себя же Хорь относил к числу красавцев. Аккуратное, почти правильного овала лицо, без шрамов и бородавок, которое ему в нем самом очень нравилось, чем он нередко хвастался. Для пущего эффекта Хорь отпустил себе усы, которые подкручивал как заправский гусар. Аккуратная испанская бородка и отпущенный на затылке хвост завершали картину.

Сейчас он должен был быть на месте Кроля и сидеть в тепле вместе с остальными – думал Хорь, разглядывая себя в небольшое зеркальце, которое когда-то нашел в развалинах. А так приходится торчать здесь вместе с этим тихим буйным и ждать у моря погоды. Сам он выделил себе место у наружной двери, перетащив туда кожаное кресло и удобно закинув ноги на стол, где аккуратно были разложены боеприпасы. В комнате был только один ствол – мощный крупнокалиберный пулемет, в небольшом гнезде с другой стороны от двери. Остальное оружие было распределено по соседним двум комнатам, там же где-то должен быть и Бык, он его послал проверить, все ли спокойно. Как-никак, а с уходом Тирера отряд ослабел. Да и торговать тогда будет нечем.

Отряд, ушедший на ходку, должен вернуться уже как двенадцать часов назад, а это уже повод для тревоги, что так долго задерживаются. За такое время можно такого наворотить, что мало не покажется.

– Все чисто, – глубоким голосом сообщил Бык, заглядывая к нему, – никого нет.