Он протянул фотокопии, присланные Руассе. Просматривая их, Баум качал головой, будто сокрушаясь по поводу человеческой глупости и неистребимой злобы, о которой свидетельствует данный текст, — эту его манеру знал весь отдел.

— Как это к вам попало?

Вавр рассказал о ночном звонке и протянул еще записку сержанта:

— Посмотри и остальное.

Он выложил на стол содержимое карманов мотоциклиста. Баум придвинул стул поближе и некоторое время изучал удостоверение личности. Потом склонился над фотоснимками. На двух из них одна и та же красивая девушка. На третьем женщина постарше, видно, мать; может, сын сам сфотографировал и носил с собой фото, снятое где-то на фоне плохо различимого дома, размытое, не позволяющее ни о чем судить.

Вавр терпеливо ждал, пока Баум все рассматривал как следует, аккуратно беря каждую бумажку за уголок, прекрасно зная при этом, что все они захватаны пальцами полицейских. «Все наши люди, абсолютно все, плохо обучены, — часто говорил Баум. — И особенно эти, из префектуры».

— Что ты об этом думаешь? — спросил Вавр.

— Любопытно, надо признать. Молодой человек с заведомо фальшивым удостоверением везет одному из лидеров компартии через весь Париж копии протоколов июньского совещания комитета национальной обороны. Секретные документы, которые вряд ли и в правительстве всем доступны. Нам, к примеру, недоступны.

Баум снова покачал головой, будто изумленный чудовищностью того, что произошло.

— Любопытно, конечно. А кто еще об этом знает?

— Только полицейские.

— А префект?

— Нет, если только Руассе пока не проболтался.

— А из министров кто-нибудь?

— Я никому ничего не говорил, но попросил президента, чтобы он принял меня сегодня утром.

— А как насчет Маллара?

— Пока нет, но министр внутренних дел имеет право знать что у нас тут делается: все-таки наш департамент находится в его министерстве.

— Досадно. — Баум произнес это негромко, но с явным неудовольствием.

— Почему?

Баум пожал плечами: