Через пару минут поисков мне выдали еще один адресок неподалеку.
Раздосадованная тем, что Самойлов не числился собственником, я поспешила по указанным координатам.
Расследование продолжалось.
Я прошла несколько кварталов и свернула в переулок. Какие то гаражи и разваленные хибары довоенной постройки окружили меня. Разглядывая жителей этого района, мне уже даже бомжи возле квартиры казались обедневшей интеллигенцией. А бабулька, продававшая все, что дома криво лежит — аристократкой.
Тут вообще был притон цыганей и наркоманов. Обнаркоманенных цыганей.
Я очень жалела, что не взяла Лешку с собой. Потому что мрачные толпы бездельников палили меня голодными взглядами.
— Здравствуйте, девочки, — обратилась я к пенсионеркам на лавочке у очередного клоповника, — Не подскажете, красавицы, где Сан Саныч живет? Я его родственница.
Бабульки переглянулись и растянули морщинистые лица в беззубых улыбках.
Глядя на них, сразу вспомнились улыбки старых негров из Кении. У них тоже с зубами напряжонка.
— Так там он, в дальнем доме, — махнула одна.
Я отвесила ей воздушный поцелуй и поспешила к лачуге, которую они гордо назвали домом.
Отодвинула картонную дверь и переступила дохлого кота на пороге. Присмотрелась к животному тщательней. Оказалось он просто спал. Ну или действительно умирал от голода. Потому что его бурые облезшие бока прилипли к ребрам.
Кошак глянул на меня желтым глазом и отрубился. Нормальный ход.
В наркоманском райончике видно даже животные употребляют.
— Сан Саныч, это я, Лили, — громко прокричала, боясь входить глубже.
Я была без распиратора, а вонь в доме стояла такая, что я слепла и глохла.
Вокруг горы мусора. Прозрачные полиэтиленовые мешки с пластиковыми бутылками. Несколько стоптанных ботинок на полу. И на них же сверху мятые грязные кофты. И кот…который в отключке остался на пороге. Постояв пару минут, я уже его понимала. Это пиздец! Сама б легла уже рядом.
— Кто…кто там? — скрипучий голос дедугана вывел меня из мыслей про кота.
Я уже подумывала перекинуть его ногой за порог. Пусть подышит свежим воздухом, может оклемается.
— Это я, Лили, — снова повторила я.