Мысли Мориса действительно путались. В его мозгу проносились картины одна другой хлеще. Ему мерещились сцены ревности, перерастающие в кровавое побоище. В другие моменты ему представлялось то, что, по его мнению, предшествовало его утреннему пробуждению. Правда, мозг услужливо его успокаивал тем, что это не более чем досужие домыслы. Что его нелепое пробуждение вызвано вынужденным обстоятельством. Просто в этой квартире только одна кровать. Но после этого его мозг тут же наталкивался на мысль о нетрадиционных сексуальных отношениях его новых подруг. А это осознание тут же услужливо строило мостик к картинам разнузданного группового секса.
Между тем Софи попыталась его подбодрить и успокоить:
— Ну… снимай одежду. Как я буду делать массаж? Или тебе помочь?
Она начала развязывать галстук Мориса, приоткрыв рот и высунув розовый язычок. Морис то ли услужливо помогал ей, то ли изворотливо сопротивлялся своему раздеванию. Рубашка и брюки под сюсюканье Софи покинули тело Мориса. Они глухо шлепнулись на пол вслед за галстуком, который Софи отправила на пол чуть раньше, разнузданно помахав им у лица Мориса. В свои трусы Ревиаль вцепился как утопающий за соломинку. Но Софи и не делала попыток их снять. Она повелительно приказала ему лечь на живот, а сама, скинув с себя блузку, уселась ему на поясницу. На ней осталась лишь широченная юбка, накрывшая нижние части тел обоих. Через некоторое время Морис отметил, что делала Софи массаж если не профессионально, то с большим чувством. А тем временем между Софи и незаметно подошедшей к ней Элизой состоялся разговор на языке жестов и мимики. Смысл его был примерно следующий. Элиза вопросительно кивнула подбородком на Мориса: «Ну что?» Софи выразительными гримасами ей ответила: «Да черт его знает. Напуганный он какой-то. Ты чего тут с ним сделала?» Элиза округлила глаза и тоже беззвучно ответила мимикой: «Я? Да ничего особенного». Софи подняла вверх брови и зашевелила беззвучно губами: «Что, совсем ничего? Или ничего особенного?» Элиза недоуменно развела руками: «В пределах нормы. Но у него еще, похоже, остался потенциал». Софи моргнула глазами: «Ладно, иди. Иди! Разберусь».
Софи старательно перебирала позвонки на спине Мориса, тихо приговаривая:
— Как же у тебя все запущено. Все позвонки зажаты. Надо за собой следить. Вы, мужчины, мало уделяете внимания своему здоровью. Надо будет брать тебя с нами на занятия фитнесом. Там из мужчин у нас либо качки с тупыми мордами, либо дряблые старикашки. Так что ты будешь в фаворе. Ничего, мы тебя приведем в форму. Только ты смотри там на других женщин особо не заглядывайся и хвост не распускай.
Глаза Морис смыкались от удовольствия, как у кота на солнышке. Софи стала мять его в области поясницы, перемещая область массажа уже под трусы. Морис проявил легкое беспокойство, и Софи перешла к массажу его бедер и икр. Наконец она скомандовала:
— Теперь переворачивайся на спину.
Бдительность Мориса мирно дремала после расслабляющего массажа спины, и он беззаботно перевернулся. И тут массаж перестал быть успокаивающим. Руки Софи уже не мяли тело Ревиаля, а легко скользили по нему, едва его касаясь. Каждое новое перемещение руки Софи по телу Мориса было как инъекция тестостерона пополам с адреналином. Его тело мелко подрагивало при любом касании рук Софи. А ее движения становились все более изощренными и непредсказуемыми. Когда же манипуляции переместились в нижнюю часть живота Мориса, его ладони судорожно сжали покрывало, на котором он лежал. Морис закинул голову назад, закрыл глаза и плотно сжал губы. Его дыхание стало глубоким и прерывистым. Он ощущал, что его мужское достоинство отвердело и уперлось куда-то между ног Софи. А она как будто это не замечала и продолжала свои манипуляции. Ревиаль был в полуобморочном состоянии, когда язык Софи коснулся его живота. Он вздрогнул, чуть приоткрыл глаза и непроизвольно выгнулся. Все дальнейшее происходило для Мориса как во сне. Влажные губы и рука Софи вводили его в прострацию и эйфорию. Единственное, на что у него теперь хватило силы, это погрузить одну руку в волосы Софи на затылке и задавать нужный темп движениям ее головы. Как Софи переместилась и оседлала его, Морис так до конца и не понял. Просто он ощутил ее ладони на своих плечах и стал подстраиваться к ритму ее тела. Она протяжно выдохнула воздух, и Ревиаль губами потянулся к ее груди.
Потом он приходил в себя, раскинувшись на кровати. Кровь натужно пульсировала в висках, а перед глазами шли цветные круги. Где-то рядом с его рукой покоилась голова Софи. Стук отбойного молотка в голове Мориса стихал. Он становился все тише и размереннее и наконец превратился в монотонные редкие толчки в висках. Морис открыл глаза, над ним опять был белый потолок. Он приподнял ненадолго голову и оглядел поле сексуальной битвы. Вся постель под ним была мятая и влажная от пота. Да и сам он был весь в испарине. Софи, как и утром, лежала рядом, в некотором отдалении, касаясь только его руки головой. Морис ощутил какое-то неудобство и взглянул на свой член. С члена понуро свисал презерватив. В голове Мориса мелькнуло: "Когда же она успела меня в него обуть? Я даже не заметил".
Он сдернул с себя презерватив, зажал его в руке. Его голова бухнулась на подушку, а взгляд бессмысленно уперся в потолок. Глаза стали закрываться, и мысли медленно, вязко и вяло зашевелились в голове: «Теперь Софи. Ничего себе, сделала массаж. Черт побери! Элиза?! Она же не могла ничего не слышать. Может, увидела и обиделась? А теперь на кухне переживает. Просто мешать не стала. Такт? Женская солидарность? Не может быть. Я где-то читал, в таких случаях ни о какой женской солидарности не может быть даже речи. Даже запаха этой солидарности быть не должно. Но это же все не сон. Это надо же… Ну я и влип. Это будет похлеще, чем в самой опасной командировке. Хотя… переделки у меня разные бывали. Правда, не такие приятные. Приятно, говоришь? Сейчас разразится скандал, и будешь натягивать свои брюки на лестничной площадке. Кстати, а где мои трусы? Их на мне точно нет. И наплевать. А Элиза? Элиза… С ней все было как-то естественней, натуральней. Но как-то немного пресновато, без этих выкрутасов Софи. Софи. Черт бы ее побрал. Я был сейчас в ее лапах как зверек, который попался в западню. Шел себе по солнечной тропинке, наслаждался жизнью. И вдруг — раз! — щелчок, и он уже в клетке. Да, все здорово, еда в клетке вкусная, никаких проблем. Но… клетка. Нет, вру. Случись такое еще раз, я бы сам с радостью заскочил в эту западню. Но вот как женщину я Софи до конца ощутить не успел. Не смог. Она для меня так и осталась мутным миражом. Не было этого „глаза в глаза“, как с Элизой. А глаза все-таки мощно заводят. Аж до исступления какого-то».
Вязкие размышления Мориса прервало касание прохладных пальцев на его плече. Он посмотрел в сторону. Перед ним стояла Элиза и смотрела на него сверху вниз холодным взглядом. Панический страх хлопнул, как взрыв гранаты, в голове и метнулся осколками адреналина по всему телу. "Все. Сейчас начнется. Одежду бы успеть собрать".
Тихий и ласковый голос Элиза накрыл его испуг, как сачок бабочку:
— Иди на кухню, я перестелю постель. Тебе мой пеньюар не мал будет?
Она протянула Морису что-то розовое в руке. На постели зашевелилась Софи. Она села на постель и тряхнула головой:
— Б-р-р. Давно такого не было.
Элиза положила прохладную ладонь на грудь Мориса:
— Что, устал? Ничего. Сейчас перекусим, посидим отдохнем. Надевай пеньюар.
Морис заторможенно с пеньюаром в руках слез с постели. Элиза начала поправлять одеяло и подушки. Морис в это время ощущал себя как после операционного наркоза. Большинство мыслей вылетели из головы, как испуганная стая птиц после выстрела. От них остались только суматошные хлопки крыльев. Оставшиеся мысли напоминали любопытных маленьких детей, жадными глазенками выглядывавших и подсматривавших из укрытий. Пеньюар, протянутый Элизой, оказался ему, конечно же, мал. Софи встала с кровати, поправила волосы и оценивающе осмотрела Мориса. Молча юркнула в ванную и вернулась с большим белым халатом. Протянула его растерянно застывшему Морису:
— Этот должен тебе подойти. Догоняй.