Убить себя проще, чем стать женой Гая Алиготе, он вдруг показался ещё более отвратительным, а сама себе Эмма из прошлого показалась непроходимой дурой. Верила в любовь и сказки.

“Убью себя, как только увижу, что девушка на свободе. В самом деле убью… жаль только не вырвусь из дома раньше, чем свершится первая брачная ночь… о, как я его ненавижу, и себя, и то что будет. Не верю, что он будет со мной наедине, что ему я поклянусь в верности… “

Эмма села перед зеркалом, оттёрла лицо от краски, стянула парик.

Она слышала, как отъехал экипаж сестры, как дети прошли мимо спальни Эммы и стукнули в дверь – условный сигнал. Но вместо того, чтобы выйти она велела войти им.

– Тётя… – шепнула Зола, глядя на короткие торчащие волосы Эммы.

– Не обращай внимания, отрастут. Подождите минуту, и мы пойдём, хорошо?

Дети кивнули. Эмма ещё раз протёрла лицо холодной водой, взяла голема и спряталась ненадолго в гардеробе, где сменила белое в цветочек платье на мужские брюки и желтоватую грубую рубашку.

Это ей удалось купить в городе, рассчитавшись серёжкой. Отец уехал без неё, оставив слуге денег на наёмный экипаж, и пока тот искал, на чём же вернуться домой, сказала, что желает посетить лавку готового платья, что располагалась вниз по улице. Слуга лишь пожал плечами, проводил Эмму до салона и сообщил, что вернётся через десять минут. Десяти минут оказалось предостаточно. Свёрток со штанами и рубашкой даже немного грел душу.

Эта спонтанная идея пока не оформилась в план, но теперь, переодевшись и оглядев себя с головы до ног, Эмма ощутила, как в ней появились силы. Она смотрела в зеркало на совершенно другого человека. Мальчишку с короткими волосами и в простом одеянии.

Нашлись и ботинки, их Эмма стащила у брата руками Марлы. Тот давно в графстве не жил, но кое-что оставил в своей комнате. Без макияжа, с отчаянным румянцем на щеках, Эмма думала, что вот теперь она ни о чём не жалеет, даже о волосах. Она что-нибудь непременно придумает.

Когда дети увидели тётю Эмму в новом облачении, они дружно охнули, а Эмма прижала палец к губам.

– Тише. Это наш маленький секрет, милые. Вы же его сохраните?

И дети кивнули. А Эмма с лёгким сердцем повела их на выход. Ей тоже есть что скрывать ради них…

Поляна была залита изумрудным светом. Марла сидела в сторонке и крутила свой браслет на руке, наблюдая за тем, как магия охватывает всё вокруг дюйм за дюймом.

Марла не была “лишённой магии” за какие-либо преступления и не была нищей. Она в общем-то имела право, как и её отец, колдовать. Он умел делать многое. Вообще все из бедных районов, где Марла жила, использовали магию. Проблема же заключалась в том, что, не имея хотя бы года образования и специального сертификата, любой житель Траминера получал браслет. Ей просто негде было взять денег на обучение после кончины отца.

Прямой путь в служанки в каком-нибудь богатом доме, в котором хозяева принимают только “лишённых”. И дом Гриджо был именно таким.

Теперь, глядя как леди Эмма, одетая совершенно возмутительно, колдует, сидя на полянке, и учит детей, Марла будто бы стала верить в себя.

Она просто наблюдала – не более. И уже это словно открывало завесу в тайный мир магии, так надолго закрытый.

Дети охотно повторяли, леди Эмма читала какие-то записи и говорила им, что делать. У неё самой почти ничего не получалось, но концентрация силы на поляне была такой огромной, что даже Марла ощущала покалывание в кончиках пальцев. Она могла коснуться изумрудного сияния и срастись с ним, оно ластилось, узнавая “своего мага”. Будто ждало, что и Марла сделает свой вклад.

– Не могу, – шепнула Марла магии, и та просто повисла в воздухе.