Слишком сильно был занят собой…

Так или иначе, но я сейчас отвечал за жизни каждого из лежащих на земле мужчин.

А учитывая, что бросить их у низины означало обречь на верную смерть, мне не оставалось ничего другого, как задуматься о курьере.

Из шестнадцати офицеров, только двое были в сознании, но, к сожалению, оба были неходячими.

Один, насколько я понял, получил сильнейший сотряс и держался сейчас исключительно на спаскомплекте. Его постоянно тошнило, и он то и дело отрубался.

А вот второй, несмотря на то, что получил один пилум в правое бедро и ещё два в живот, держался бодрячком и вовсю зубоскалил.

Согласно наставлению по боевой подготовке в таких случаях, как наш, если рейд не возвращался в условленное время, застава немедленно посылала разведку.

Вот только длительность рейда была заявлена в двенадцать часов, а я четко осознавал, что больше шести продержаться не смогу.

А значит… у меня был только один выход.

— Денебери, — пробормотал я себе под нос. — Как мне поднять умертвие?

«Именно умертвие? — тут же отозвался некромант, будто только и ждал этого вопроса. — Не зомби, не скелет и не баньши?»

— Ещё бы понимать разницу, — поморщился я. — Брось валять дурака. Ты знаешь, что я хочу сделать».

«Глупое решение, — усмехнулся Денебери. — Гораздо выгодней выпить их жизни и получить заготовку под призрачный отряд. А из Трибуна и вовсе получится великолепный дух-охранитель».

— И этот человек учит меня чести, — пробормотал я, оглядывая лежащих передо мной воинов.

«Это для тебя, из-за твоей же слабости и якобы человечности, они свои, — невозмутимо отозвался Денебери, — а для меня они солдаты. Расходный материал, если угодно. Цена, которую нужно заплатить за победу».

— Нельзя мерить победу человеческими жизнями, — вздохнул я.

«Да ты что? — наигранно удивился некромант. — А чем? Деньгами? Землей? Властью?»

— Ну, может быть ты и прав, — вынужденно согласился я, — но я не буду так поступать.

«А если я тебе скажу, что для того, чтобы поднять умертвие, нужно принести в жертву кого-нибудь из них? Одна жизнь в обмен на пятнадцать — как тебе такой расклад?»

— Сволочь ты, — скрипнул зубами я. — Редкостная.