Казалось, что мы выглядываем из пещеры. Повсюду позади и вокруг нас было мертвое абсолютное ничто, называемое в теории относительности «Где-то-в-другом-месте».

Каким-то образом все звезды умудрились разместить свои изображения впереди нас. Мы еще ускорились.

Путешествие в тысячу световых лет по Галактике заняло всего полчаса. Но каких полчаса. Я смотрел из нашего конуса скорости на обширный диск из звезд, лежащий впереди. Большинство звезд жались к краям. Медленно одна из звезд отделялась от сгустка у края и, увеличивая скорость, мчалась по гиперболической орбите к центру, потом – ЗЗУМ – она стремительно мчалась мимо нас и по дуге возвращалась на свое место у края нашего поля зрения.

В мелькании пролетающих мимо звезд был свой ритм, и я начал улавливать его. Это напоминало слушание стука вагонных колес. Я не обращал внимание ни на что, кроме налетающих на нас световых импульсов. Я поднажал, чтобы это мелькание стало еще чаще.

В сгустках мелькавших мимо нас звезд тоже был свой ритм… Когда ускорение еще возросло, я начал замечать ритмы второго и третьего порядка. Вдруг звезды замерли. Мы вырвались из Галактики.

Наше поле зрения сузилось настолько, что мне показалось, будто я выглядываю из бойницы. Со всех сторон была тьма, и я познал страх. Вместо спины у меня был сгусток боли, но я заставлял себя ускоряться все сильнее.

Чтобы бойница становилась все уже и уже.

Несколько сплюснутых дисков света вывалились из бесконечности и прошелестели мимо. Потом все больше и больше их стало пролетать мимо, они летели, изгибаясь. Галактики. Я чувствовал себя мошкой в снегопад.

Нам пришлось пролететь некоторые галактики насквозь.

Внутри было веселенькое смазанное мелькание. Мы двигались слишком быстро, чтобы успевать разглядеть отдельные звезды, проносящиеся мимо.

Мы давили сильнее и сильнее. Теперь мы попадали в новую галактику каждые несколько секунд, и, как и раньше, я начал угадывать ритмы более высокого порядка в этих стробоскопических вспышках.

С этого момента больше ничего нельзя было разглядеть – мерцающие вспышки, которые нарастали и нарастали, превращаясь в почти непрерывное свечение, потом частота резко падала и снова начинала нарастать. В конце каждого цикла мы достигали все более высокого уровня группировки, а свет становился ярче.

Я уже чувствовал себя на зазубренной грани изнеможения. Вспышки света вызывали в моем сознании какие-то остроконечные ландшафты. Ясность восприятия быстро меркла по мере того, как я, не отрываясь, смотрел на все более и более закручивающееся воронкой мелькание света перед собой. Я попытался ускорить его еще больше. Рисунок из световых пятен еще имел какую-то глубину, но я заметил, что чем сильнее я давлю на газ, тем мельче и двухмернее становилась разворачивающаяся передо мной сцена. Я сосредоточился на том, чтобы сделать ее совсем плоской.

Появилось ощущение, что энергия движения больше не проистекала от меня или Кэти. Это было похоже на то, как если бы я наподобие турбины самолета засасывал в себя встречный свет, только чуть-чуть смещая перспективу, чтобы заставить нас двигаться еще быстрее.

– Давай же, Кэти, – крикнул я покоробленным, растянутым голосом. – Чуть-чуть осталось. Один мощный рывок!

Последним усилием мы превратили вселенную в единое ослепительное световое пятно. Я перестал давить, и пятно развернулось в плоский вертикальный пейзаж. Бесконечная полуплоскость. Нижний край представлял собой море, а верхний – бесконечную гору. Это напоминало гигантскую картину, напоминало Брейгелево «Падение Икара». Мы врезались в этот пейзаж, как скворец в рекламный щит. И приземлились на зеленом склоне холма. Земля была мягкой, и когда мы ударились о нее, ©на хихикнула. Шлеп. Гли-гли-гли-хи-хи.

Мое тело стало твердым. Я сел. Кэти соскочила с моей спины и неуклюже перепорхнула на землю в нескольких футах от меня. Теперь ей необходимы были крылья. В непрерывно дующем бризе чувствовался привкус соли. Вдалеке была видна поблескивающая полоса синей воды. Море. А это колючее пятно – залив?

Было в здешней перспективе что-то забавное. Море будто бы понижалось, удаляясь от нас. Как будто оно было продолжением склона, на котором мы оказались.

Я повернулся и посмотрел назад, наполовину ожидая увидеть черную пустоту. Но вместо этого там была гора.

Гора Он. Зеленые и желтые долины громоздились одна на другую, уходя в небеса. Там и сям в траве лежали огромные валуны. Еще выше скальные породы проступали сквозь зелень долин, которые становились все круче и круче. Я всмотрелся ввысь. Далеко-далеко я рассмотрел зубчатые пики, такие острые, что на них больно было смотреть. Они громоздились один поверх другого. Гора бесконечно тянулась в сияющее синее небо.