– Почему он отдал целое состояние за какую-то цирковую куклу? – будто бы разговаривая сам с собой, начал Померанцев. – Любовница? Так им по штату этого не положено. Да к тому же еще и ребенок. Или он сознательно дает нам понять, что он-то и владеет теми сокровищами, что мы с тобой все эти годы ищем…
– А больше и некому. Мы, кажется, уже всех перетрясли. Он остался да старец полоумный… Я сказал, чтобы мои люди нашли Фому… Думаю, что он уже успел собрать о нем интересующую нас информацию…
– Нам нужен только намек. Только квадрат на местности, а дальше мы все сами перероем…
– А может быть, просто взять и потрясти самого монаха?..
– Знаю, как твои люди умеют трясти. Ты хочешь, чтобы и этот умер у тебя на руках? Тогда мы точно ничего не найдем. Нет, пылинки сдувать будешь. Охранять. И следить… Неустанно, день и ночь…
Померанцев снова подошел к столу, где все еще лежали драгоценные камни.
– Я это забираю… Чтобы ты не думал, что уже обеспечил себе счастливое будущее. А так ты будешь сам землю рыть в поисках этого золота… – сказал майор и, сложив камешки в мешочек, покинул кабинет Примуса.
В цирке, перед началом вечернего представления, вокруг Зои, которая все еще продолжала оставаться в подаренном ей белом платье, собрались артисты.
– Вы не поверите, – взволнованно говорила она. – Он как молния влетел в комнату. Ударил одного, второго. Плащ распахнут. Глаза горят. Подхватил меня на руки и так донес до самой гостиницы. И сразу же исчез…
– Как же можно не разглядеть человека, который несет тебя через весь город на руках? – спросил Зою новый клоун.
– Действительно! Но хотя бы рост. Цвет волос… – пыталась уточнить что-то для себя одна из воздушных гимнасток.
– Ночью все кошки серы! – вступилась за Зою ее подружка Алла Буланова.
– А вот ростом, он, пожалуй, будет с вас, – сказала Зоя и указала рукой на белого клоуна. – Но значительно крупнее и сильнее. Кстати, у него тоже есть борода. Только больше. Но вот глаза… Глаза я его хорошо рассмотрела. Они у него удивительные…
В комнату вошел администратор.
– В чем дело, девочки? До выхода осталось десять минут, а вы еще не готовы. Все по местам…
И они стали расходиться, все еще продолжая видеть уже себя в руках того смелого и могучего черного монаха, способного бросить вызов любому, кто осмелится обидеть слабого и беззащитного.
Зазвучала увертюра. Цирк распахнул занавес. И вновь звучал радостный смех в зале. А белый клоун, каждый раз устремляясь в распахнутое небо, вновь и вновь побеждал ненавистного врага, приближая нашу Победу…
Отец игумен, вернувшись рано утром в монастырь, невольно стал свидетелем разговора двух монахов.
Пожилой Иов чем-то делился с братом Арсением.
– Какой из него монах будет, если он только о бабах думает. Вчера весь вечер сам не свой ходил, все про какую-то Золушку рассказывал… Я ему и говорю: побойся Бога… разве же можно так себя распускать…