– А какое у меня призвание?

– Иди сюда. – Она хлопает по подушке, и вот мы уже лежим рядом на кровати. – Твое призвание быть хорошим человеком, присматривать за другими и защищать их.

Звучит скучно.

– Я бы хотела, чтобы это было чем-то более значительным.

– Нет ничего важнее такого призвания! – Она сердито смотрит на меня. – Ты любишь то, что не нравится другим. Тот день, когда ты нашла овечий череп – об этом. И не волнуйся. Я вижу, что ты будешь счастлива. Будешь мамой. Будешь жить в старом загородном доме в окружении любящей семьи. Там будут камины, собаки и целое море овец, а я буду приезжать к тебе, даже когда стану популярной.

В своих мыслях я начинаю представлять себе этот загородный дом и Лиама Брукса в роли мужа, но Тильда обрывает эту фантазию, спрашивая:

– Знаешь, почему я не вижусь с Лиамом по субботам? Потому что он ходит в библиотеку заниматься. Думаю, из-за того, что у него нет отца, он хочет сам заботиться о своей маме в будущем. Говорит, будет доктором. Представь только! Лиам – и доктор.

– А что насчет твоего призвания? Будешь ли ты женой доктора?

– Хм… Может быть. Могу представить, как Лиам работает во «Врачах без границ». Это французская организация, он без конца рассказывает про нее. Они работают в горячих точках в Африке и других местах. Я поеду с ним и буду писать песни.

– А тебе не будет страшно в горячих точках?

– Я постараюсь сосредоточиться на песнях. И, думаю, призвание поможет прогнать страх.

– Правда?

Затем она начинает рассказывать мне про то, как она снова повстречалась с Лиамом на вечеринке три месяца назад.

– Мы не виделись с начальной школы, – говорит она. – Мы тогда разругались, помнишь?

– Я никогда точно не знала, что случилось между вами. Помню, как у тебя была истерика или что-то вроде того, когда вы репетировали к «Питеру Пэну». И как ты не выходила из комнаты, делала что-то безумное, билась головой о стену. – Я ложусь на бок и смотрю ей в лицо, положив руку ей на живот.

– Я разозлила его, сказав, что рада, что не живу в районе Нельсона Манделы. Потом мы спорили на тему того, что этот район грязный и опасный. Он возненавидел меня – я говорила свысока и судила поверхностно.

– Но вы помирились после этого? После концерта.

– Только лишь ненадолго. То, что я тогда наговорила, причинило слишком много вреда.

Затем она целует меня в макушку и поет песню со словами «я влюблена, я так влюблена в него…»

Не могу поверить, что она виделась с Лиамом все эти три месяца и не говорила мне об этом, и осознаю, что половина ее «репетиций» на самом деле использовалась для свиданий. Снова испытываю давнишнее желание съесть что-то из ее вещей, но пытаюсь подавить его. Вместо этого, когда она уходит в ванную, я поднимаю фиолетовое одеяло, ложусь прямо в ее кровать и зарываюсь лицом в подушку. Вдыхаю ее запах, плотный и пьянящий, и когда приподнимаюсь, то замечаю на подушке длинный светлый волос, но удерживаюсь от того, чтобы съесть его, и уношу в свою комнату, прячу в наволочку. А затем берусь за свои записи.