— Хлопцы, сюда! — крикнул Мыльников. — За мной! — И пошел ощупью, пригнувшись, среди мокрых и гладких конструкций.
Антоненко и Петров дали по очереди из автоматов, швырнули по гранате и тоже вспрыгнули на стропила. Они стреляли по фашистам сверху, до тех пор, пока замешкавшиеся ребята с раненым не уползли в глубь «железного леса». Немецкие пули свистели вокруг, стучали о стальные конструкции, расплющивались, рикошетом отскакивали от наклонных поверхностей, но ни одна из них не задела партизан.
А Люба ползла и стонала от боли — рваные железные края стропил давно разодрали ей в кровь руки и колени. Шапченко, ударившись раненой ногой об острый выступ, громко охнув, потерял сознание, и его пришлось привязать ремнем к спине девушки. Лешка, рискуя каждую минуту сорваться в ревущую реку, полз сзади, поддерживая Шапченко, подтаскивая его цеплявшиеся за все ноги. Мост гудел и вздрагивал от порывов ветра и под напором бешено несущейся реки.
— Сюда! Теперь вот так ползите! — то и дело корректировал Мыльников, а когда они вчетвером, до нитки промокшие, в изодранной в клочья одежде, перебрались через самую опасную часть моста, крикнул пронзительно и протяжно прикрывавшим их партизанам, силясь перекричать грозу:
— Хлопцы-и! Отходи-и-и!
Петров и Антоненко, выпустив в немцев по длинной очереди из автоматов, быстро заскользили по стропилам. У противоположного берега они нагнали своих товарищей и помогли спустить раненого Шапченко на землю и перевязать ему рану.
Немцы не рискнули преследовать партизан.
Гроза не унималась.
…Через несколько дней, когда наша чекистская группа подходила к Десне, уже вечерело. Это было вскоре после того, как фашистов вышибли из Витемли и ее занял Кошелев со своим партизанским отрядом.
У берега возле витемлянского моста были сложены доски, бревна, жерди. Стучали топоры, визжали пилы, раздавались песни плотничавших партизан. Чапаевцы строили наплавной мост, а пока по временным, проложенным на головокружительной высоте деревянным кладкам и настилу мы перебрались через Десну.
Стемнело. Начальник партизанской заставы выслал в Витемлю связного с донесением о нашем прибытии. Ожидая его возвращения, мы сидели на бревнах, угощали партизан махоркой и обменивались воспоминаниями.
Разговоры велись вокруг событий, связанных с витемлянским мостом.
— Да, — сказал начальник заставы Ефременко, заканчивая рассказ. — Мост был, какой поискать! — Самокрутка в его губах на миг вспыхнула, осветив верхнюю часть лица, глаза и широкие густые брови.
— Был и еще побудет, — ответил голос из темноты. — Дай только немцев разбить — всем селом пойдем восстанавливать. Сам первый пойду. Да и другие помогут.
— Что верно, то верно, дядя Мыльников!
— Мыльников?.. — воскликнул я.
— Он самый, — засмеялся невидимый в темноте партизан.
— А ваши товарищи? Раненый?
— Все тогда перебрались. И Сеню Шапченко не бросили, и в операции потом участвовали. Люба с неделю после того руки от порезов залечивала.
Помолчав, он добавил: