В поезде Аллу ждал неприятный сюрприз: в одном вагоне с ними ехал «милый Депардьё». Хорошо хоть, увидел Белякова и сделал вид, что не знаком. Слава богу, успела предупредить Славина по телефону, чтобы не встречал на вокзале с цветами. То-то бы водевиль закрутился: одновременно три влюблённых героя у поезда!

Когда, устроившись в номере, они семейно гуляли у гостиницы, а-ля Депардьё преданно висел на хвосте. Видимо, питал какие-то смутные надежды. Проходя мимо, Аллочка облила его царственно-холодным взглядом – вода бы превратилась в лёд. Так и надо с ними грамотно поступать. Чтобы помнили, что рядом – ЖЕНЩИНА.

Ежегодный бал прессы ничем не отличался от тусовок, которыми она наелась у себя дома. Те же речи, те же танцы, разве что еда и выпивка изысканней. Если бы не ревнивый эскорт в виде Депардьё Грозного – она бы пользовалась бешеным успехом. Как только он отлучался, пардон, в туалет – тут же подкатывали элегантные мужчины. Но возвращался величественный носатый Депардьё – и они стушёвывались.

Беляков в это время в номере укладывал сынишку спать. Весь день водил его по экскурсиям. То-то в садике ему не поверят, что в выходные видел Красную площадь, был в московском зоопарке, катался в метро…

Алла отпивала маленькими глоточками шампанское и рассеянно разглядывала заполненный нарядными людьми зал сквозь тонкое стекло бокала. И люди, и зал казались искажёнными, уменьшенными и размытыми.

Ах, она опять влюблена в любовь! Отблеск её виден в каждом мужском существе. Помнит ли она первую? Кудрявый мальчик с голубыми, как небо, глазами – дитя двух деревенских алкоголиков… Интим – вот ключ к управлению миром! Жизнь так коротка, а красота не вечна.

Разбежался очередной кавалер – пригласил танцевать. Холодно отказала. Сама себе удивлялась: что она за баба такая и почему мужики вокруг неё хороводы водят? Доиграется когда-нибудь, лопнет у Господа Бога терпение от её выкрутасов. Сегодня настроение было особенно боевое. Мужское внимание – это такой сильнейший допинг. Аллину бы энергию – да в мирных целях…

А дома всё то же. Беляков после работы шуршит что-то там по хозяйству. Из кожи вон лезет, чтобы завоевать её расположение. Присмотрел костюмчик за 7 тысяч рублей, хотя весь в долгах: выплачивает Аллину ипотеку. Она сделала гримаску, сморщила носик: типа, можно было подарок и посущественнее. Но нехотя одобрила фасончик – завтра в клювике принесёт целлофановый пакет, обёрнутый ленточкой.

Очень его, бедненького, обидела: он проводил в её квартиру интернет. Так старался, чтобы им было удобнее и чаще общаться. А она у него на глазах сразу села писать Извицкому.

Переписка с тем получилась односторонней. Алла явно наскучила Извицкому своими приставаниями и стенаниями. Ощущение: что бьётся о стекло, а человек – по ту сторону, почти зевает. Ну, хватит. Алла накладывает мораторий в их отношениях. Она отходит в сторону.

Тем более Аллино сердце никогда не бывает незанятым. В разгаре мобильно-эпистолярный роман с иностранцем, директором рекламно-маркетинговой компании. Тоже прикольный: называет Аллу русской принцессой, шлёт виртуальные розы и поэмы. Чувствуется вкус, образованность, талант. Срочно записаться на курсы, освежить английский!

Славин названивает из Москвы: просит срочно делать загранпаспорт. План таков: взять отпуск за свой счёт, оставить сынишку на безотказного Белякова. Наплести, что хочет навестить с пирожками больную бабушку в деревне… Вот такая она коварная Красная Шапочка!

Иногда Алле казалось: она сама подсознательно делает всё, чтобы её поймали и уличили. Как будто играет с огнём, адреналина не хватает. Каждое утро просыпается – и, нежась в постели, не знает, какой будет сегодня. Безнравственной, сомневающейся, слабой, сладкой? Она для себя сама – главная тайна, а уж для мужчин – без комментариев.

Маски ли это? Скорее, раздесятерение (от слова «раздвоение»). Она, Алла, с годами научилась играть роли, без ущерба для себя. Это не предательство – это игра. Шекспир – форевер! Она, Алла – на сцене, и это ужасно захватывает. Маска деловой женщины. Маска наивной девочки. Маска страстной любовницы. Хоть курсы по соблазнению открывай.

(Эх, вот это жизнь: не скука да дрёма. Вот уж кому будет что вспомнить в старости! Хотя для таких женщин-Женщин старость не приходит. Каюсь, в какой-то момент на фоне Аллы я ощутила себя полной клухой, курицей и кошёлкой, горбящейся и слепнущей за монитором. – АВТ.)

Однако Беляков медленно, но верно, плёл вокруг Аллы свою паутину. Весь такой услужливый, на подхвате – незаметно полностью контролировал её. Знает, где была, кому писала, кому звонила. В Аллином компьютере постоянные глюки с электронкой: неужели опять Беляков крутит? Пароль сменён, Аллу не пускают ВКонтакт.

Она устраивает Белякову грандиозный скандал. Он отнекивается: врун гениальный. Не пробиваем, как услужливый заяц из детской сказки, которую Алла читает маленькому сыну. Не успеешь подумать – щас, дорогая! Йес, дорогая!

Самое страшное – приручил к себе сынишку, подучивает его. «Дядя Юра, почему ты с нами не живешь?» Полный апофегей. Но она, Аллочка, отмстит, и мстя её будет ужасна. Славин уже едет! Твои рога, Беляков, будут ветвиться и завиваться колечками!

…Этот нелюбимый февраль: колючий, ветреный, холодный. Не выдержала характер, послала письмо Извицкому – ни ответа, ни привета. После вякнул что-то вялое, невразумительное. Ну да ладно. Беляков заботливо купил билеты на балет «Щелкунчик» – туда весь город ломится, гастроли московского театра. А в выходные втроём поедут в санаторий кататься на лыжах и коньках – давно обещали сынишке.

Около девяти утра на посту администратора (по-нынешнему, на ресепшене) раздался звонок. Звонила горничная. Сказала, что из номера 126 слышится плач ребёнка, на стук и телефонные звонки никто не отвечает.