— Посмотрим.
Я торопливо вышла, ожидая, что он пойдет за мной следом, но по пути к машине никого не встретила. Мне хотелось найти Лизу, однако здание было слишком большим, к тому же я не знала, что ей сказать.
По пути домой я решила, что Аарон так легко отпустил меня, потому что знал: я не представляю для него угрозы. Я для него ничто.
Глава 31
По пути в город у меня тряслись руки, я с трудом дышала. Мой путь лежал прямиком в полицейский участок. Там мне пообещали поговорить с Аароном и Джозефом и вызвать Гаррета на допрос, но я понимала, что он будет все отрицать.
Добравшись до дома, я наконец позволила себе расплакаться. Оказывается, это Гаррет украл у меня Лизу — человек, который каждый вечер садился за мой стол и улыбался мне! Я чувствовала себя преданной, но еще хуже было понимание, что я сама не увидела, что происходит. Теперь многое стало ясно: почему у Лизы после каждого визита портилось настроение, почему ее зависимость усилилась. Мне было больно думать, что она мне не доверилась. Это был непростой период: я заканчивала резидентуру, Пол недавно заболел. Достаточно ли я ее поддерживала? Во всяком случае, пыталась: я каждый день спрашивала, как у нее дела, и старалась проводить с ней время, мы вместе ходили в группы по преодолению горя (где она в основном молчала). Но чувствовала ли она мою поддержку? Неужели я так слепо доверяла Гаррету, что не поняла, кем он является на самом деле? Мне было больно еще и потому, что я любила его всем сердцем, словно собственного сына. Теперь же мне хотелось его уничтожить, — но это уже дело полиции.
Дома я свернулась на диване и позволила себе поплакать над тем, что на меня напала собственная дочь. Мне вспомнилось, как она навещала меня в больнице в Нанаймо, как отвернулась от меня. Удастся ли нам с ней когда-нибудь оставить этот случай в прошлом?
На следующее утро мне позвонили из полиции. Они побеседовали с Аароном, и тот заявил, будто я ворвалась в центр и грубо вела себя с его сотрудниками. Лиза же отказалась подтвердить, что Гаррет изнасиловал ее. Я попыталась оправдаться, но понимала, как неубедительно звучат мои слова. Хуже было то, что теперь в полиции считали, что я все выдумала, а значит, у моего дела было мало шансов.
— Они четко дали понять, что вас в центре видеть не хотят, — сказал полицейский. — Мы понимаем, что вы расстроены тем, что ваша дочь там живет, но ей это, похоже, нравится. Лучше вам туда не ходить.
Он был прав. Мне нечего там делать.
На работе я с головой погрузилась в проблемы пациентов — мы встретились с карьерным консультантом Брендона и диетологом Джоди. Состояние Франсин стабилизировалось, но она все еще пребывала в депрессии и легко возбуждалась. Я немного посидела с ней — она опять звала меня Анжелой, с хихиканьем рассказывала о каком-то обнаженном портрете и твердила, что нам необходимо снова съездить в Мексику. Когда я собралась уходить, на лице ее появился испуг.
— Мне не нравится эта гостиница, — заявила она. — Я хочу домой.
Я напомнила ей, что это больница, и она расплакалась. Я гладила ее по плечу и пыталась успокоить, но ничего не помогало — тогда я принялась рассказывать ей о Мексике, о прозрачном синем море и белом песке, о том, как тропический ветер треплет платье и волосы и ласкает загорелую кожу. Наконец она заснула, печально улыбаясь.
Ко мне в кабинет заглянул Кевин.
— Я получил твое сообщение, но было уже поздно звонить. Все в порядке?
— Да, я хотела тебя кое о чем попросить, но разобралась сама.
Я уже решила, что не хочу рассказывать о произошедшем накануне.
Он вопросительно взглянул на меня.
— Ты уверена?
— У меня сейчас очень много дел. — Я указала на горы бумаг на столе. — Пытаюсь со всем разобраться.