Понять его было нетрудно. Даже пожилые бойцы привыкли видеть обширные колхозные и совхозные поля, успели забыть единоличные наделы.
— Бывало, выйдешь в поле, глянешь на колосящейся клин, а он до самого горизонта, — разговорился на одном из привалов наводчик орудия ефрейтор Семен Мальцев. — Сердце застучит от радости. Вот оно, счастье, твое счастье! В колхозе — полные амбары зерна, на скотном дворе разная живность, в доме — достаток. Живи себе в довольстве!
Литва встретила батарейцев моросящем дождем. Похолодало. Пришлось надеть шинели.
Перед воинами открывались непривычные взору картины. Хутора, поселки, небольшие городки — почти все целы. На лугах пасутся коровы, овцы; на озерах и прудах много гусей и уток. Раньше все больше попадались пожарища. Видно, война обошла эти места стороной.
В конце октября батареи старшего лейтенанта Василия Дикарева и капитана Григория Чигрина заняли огневые позиции в районе Хорнбрун; старшего лейтенанта Васнецова и капитана Павла Волкова — юго-западнее Юдена; старшего лейтенанта Андрея Борисенко — западнее Петляушкен; старшего лейтенанта Николая Соловаря — в районе Майцкунен. Штаб полка расположился в небольшом, утопающем в зелени населенном пункте Юден.
Приступили к инженерному оборудованию местности: оборудовали блиндажи, траншеи и ходы сообщения, укрытая. Работали в темное время суток. Днем передний край замирал. В полку соблюдалась строжайшая маскировка.
После ночных работ обычно часа четыре отдыхали, приводили себя в порядок и приступали к занятиям. Офицеры изучали передний край противника, продумывали взаимодействие со стрелковыми подразделениями, солдаты осваивали материальную часть, отрабатывали систему ведения огня. В батареях и взводах проводились беседы, коллективные читки газет, прослушивания радиопередач.
В свободное время обсуждали фронтовые новости, писали письма родным и близким. Человек всегда человек. Дома он оставляет частичку сердца.
Как-то старший лейтенант Васнецов (теперь комбат) зашел в землянку взвода управления. Бойцы приводили себя в порядок: одни брились, другие умывались, третьи чинили обмундирование. Слышались шутки, смех, подначки. Вниманием товарищей завладел недюжинной силы человек Адут Халилунов. (Он на спор под одобрительные возгласы батарейцев вытащил из окопа орудие.)
Адут Лукманович — москвич. По своей первой профессии он был извозчик. Наперечет знал улицы и переулки столицы и сотни связанных с ними историй, былей и небылиц.
— Это о нас, извозчиках, поет Утесов, — с гордостью говорил он и обыкновенно мягко произносил слова известной песни:
Халилунов часами мог рассказывать о родном доме. Вот и теперь, проворно орудуя иглой (ночью, перетаскивая орудия на новую позицию, разорвал бриджи), он вспомнил мирную жизнь.
— Бывало, в воскресенье разбегутся ребятишки гулять. Зейнаб придет из кухни — разрумянившаяся, довольная. Начинает рассказывать о соседях. А я как бы про себя говорю: «Не пойти ли мне в город? Пивком побалуюсь, да и мужик я вроде в силе». Вижу, жена шасть за шкаф и тянет грудным голосом: «Когда ты, ирод, насытишься, боров окаянный?»
Взрыв хохота заглушил слова Халилунова.
— Ну и дает! — крутанул головой старший сержант Васев. — Тонко подошел!
А Халилунов как ни в чем не бывало:
— Ну, значит, потом Зейнаб приносит загодя припасенную бутылку пива. После идем семьей в город. Чего еще нужно мужику в моем возрасте?
Шутки, конечно, все это. Но без них тяжелей был бы лихой солдатский быт. Да и хмурый, угрюмый боец — не боец.
Противник заранее готовил Восточную Пруссию к обороне, особенно в последние месяцы, когда гитлеровская верхушка поняла, что крах в войне неминуем. Начались интенсивные работы по совершенствованию системы долговременных укреплений. Местность была очень удобная для этого: многочисленные холмы и озера, болота и реки, каналы и лесные массивы позволяли надежно прикрывать промышленный район.
Из разведданных было известно: с осени противник модернизировал старые укрепления, создал полевую оборону, в систему которой вошли Ильменхорстский, Летценский, Алленштейнский, Хейльсбергский и Торуньский укрепрайоны, а также старинные крепости. Использовались прочные каменные строения многочисленных фольварков и крупных населенных пунктов, связанных между собой хорошо развитой сетью шоссейных и железных дорог. Говорили, что в городах Шталлупенен, Гумбиннен, Инстербург, Беляу, Фридлянд, Прейсиш-Эйлау, Кёнигсберг и других даже подвалы были подготовлены для стрельбы из орудий и пулеметов.