— А мы? — пролепетал старший посол. — Тоже согреться бы.

— Вас трое. Кто-нибудь да доедет. В сани их!

Потом наклонился к Адашеву и тихо сказал:

— Оставь их до утра. Пусть отойдут от дороги. Не звери мы, чай.

Артиллерия Ивангорода всё-таки сломила противника. На пятый день бомбардировки начался сильный пожар, но русские штурм не предпринимали. Ещё через пять дней обстрела крепость сдалась.

Гарнизон крепости, находившийся под командованием рыцаря Фохта Шнелленберга, до обстрела составлял одну тысячу девяносто человек, четыреста ополченцев и двести тридцать орудий разного калибра: от тридцати, до двухсот миллиметров, а так же множество пищалей.

Через Нарову возвели понтонную переправу и вывели по ней всех оставшихся в живых защитников и жителей города, перевезли всё полезное имущество, скотину. Людей отправили на санных повозках в Новгород, скотину пустили на мясо. Ноябрь радовал морозами, а потому сохранность мяса гарантировалась.

Павших ливонцев захоронили в крепости Ругодив. Стены крепости взорвали.

Пушки и другое оружие оставили в арсенале крепости Ивангорода. Фохта Шелленберга отправили в Москву.

Больше ни одной крепости русские войска не взяли и не пытались, а собрав с ливонских земель народ, вывели его на территорию России. Для этих целей в Подмосковье на землях опричников были заранее приготовлены жильё и припасы. Всего переместили с Ливонских земель около тридцати тысяч человек, ста тысяч лошадей и до десяти тысяч подвод продовольствия. От Пскова до Нейхаузена по первопутку накатали такую дорогу, что по ней разъезжалось по четыре повозки.

Руководил «логистикой» Новгородский воевода. Он, стоя на стременах и оглядывая бесконечную вереницу гружённых и порожних подвод, изумлялся уму государя, который расписал схему кампании на бумаге и раздал каждому воеводе. И строго наказал своевольничать, грозя смертными карами. Куракин тоже получил такую бумагу, названную Александром «План Ливонской кампании 1555 года» в которой был расписан каждый его шаг и шаг других воевод. В конце бумаги было написано: «ознакомлен». Там Куракин поставил свою подпись. Ниже рукой государя было написано: «За ненадлежащее исполнение — смертная казнь». И снова написано: «ознакомлен» и его подпись: Куракин.

Вспомнив тот план, у него с собой всегда имелся с него список, Григорий Андреевич вздохнул. Почему-то он нисколько не сомневался, что в случае его ослушания царь исполнит обещанное без задержки. А желание ослушаться было. Ведь на Ливонской земле столько соблазнов! Можно было бы и на Ригу сходить, а там алатырь-камень в закромах.

Куракин снова вздохнул.

«Ништо… И так добра вон сколько. И ничего себе государь не берёт. Всё оставляет воеводам. А тут только на одних припасах можно озолотиться, ежели продать. Да и пленников разрешено брать сколько можешь прокормить. Но продавать никого нельзя. Запрещена царём торговля людьми», думал Куракин.

У каждого воеводы под личным командованием было по три небольших отряда человек по восемьсот. Каждый отряд имел пешую роту стрельцов изображающих «обоз», размещённых на повозках, охраняемых «арьергардом». Войска, не осаждая город, проходили мимо. Завидя полный комплект воинов противника, миновавших стены крепости, вражеские гарнизоны, выходили из городов и пытались напасть с тыла и попадали в клещи. Повозки разъезжались в цепь, и встречали нападавших огнём из Санькиных казнозарядных пищалей. Конница второго отряда расходилась в стороны. Их повозки тоже разъезжались в цепь и атаковали противника огненным боем. Третий отряд оставался в резерве и оборонял второй от нападения сзади. Таким образом было одержано несколько побед.

Санька контролировал сражения сверху и, по его мнению, всё шло согласно составленному плану. Шло до того момента, когда со стороны Риги не выдвинулась армия ливонских рыцарей. Самих рыцарей было немного, около пятисот человек. Всего армия составляла около трёх тысяч. Это с двумя оруженосцами, тоже вооружёнными и крепкими ребятами, и «небратьями», почти рыцарями, но вооружёнными несколько слабее.

Армия рыцарей шла неспешно по дороге на Венден. Из Вендена было два пути, либо на Мариенбург, либо на Дерпт. Если рыцари двинутся на Мариенбург, то наткнутся на распылённый отряд Куракина, если на Дерпт, там отряд Курбского Андрея Михайловича может попасть в клещи между ними и гарнизоном Дерпта.

Санька не знал, что делать. У него было всего сто сорок две боевых кикиморки, а с таким отрядом против закованных в тяжёлые латы рыцарей много не навоюешь.

— Что закручинился, добрый молодец, — спросила его Марта.

Санька усмехнулся.