— А кто? Кто тебя охраняет? Анольери дома. Флорентинцев ты не подключал. Кто?

— А действительно… кто? Есть же охрана, кому она подчиняется?

— Мне! Мне она подчиняется, за неимением гербовой. Мне! И я говорю — Пауле сейчас носу из дому высовывать нельзя. И не из-за ареста.

— Слушай, у него с Антонио счеты, с Антонио. А это — моя сестра. И вообще женщина… штатская, посторонняя. С ребенком.

— А инспектор Гезалех была кто? Ну черт с ней, может, он тоже в бредни насчет Сообщества верит, Елена эта Янда была кто?

— Вы же за ним следите, — делает последнюю попытку Франческо.

Однокашники рассказывали страшные истории о руководителях, которые делали из охраны сразу секретарей, нянек, медбратьев и сводников… да золотые люди же! Лучше лично таскать шефу девочек и наркотики, и знать, что, где и когда, чем охранять принципиально игнорирующий тебя объект и узнавать о его планах из сворованных списков пропусков и визитеров. Случайно.

Прослушивать его, что ли, и жучками обвесить? Уволит ведь.

— Следим. И потеряли полчаса назад, и до сих пор найти не можем. Может, я параноик, но это моя работа быть параноиком, и моя — следить, искать, караулить! А твоя — иметь в виду, что я работаю, и не устраивать мне сюрпризов. — Едва не сказал «подлянок». — То он Одуванчику горести сливает, то у него родственное чувство взыграло, и не уведомить же вовремя! Я не говорю — не встречайся, я даже не прошу советоваться, ты вовремя сообщать можешь?.. Я же тебе не лезу в формулы, не плюю в реакторы?

Взявшись орать на начальство, нужно доводить дело до победного конца, то есть до полного разгрома противника и панического бегства под стол. Иначе у него выработается резистентность, как к покойной Габриэле, и тогда уже пиши пропало. Может, начальство у нас не человек, а колония бактерий?.. Как по результатам, так похоже.

— Прости, — Франческо втягивает шею в плечи и виновато вздыхает. Неуютно ему сразу жить на свете, если надо соблюдать законы природы и правила безопасности. Сверяться с кем-то, предупреждать. — Что там со Шварцем?

— ЧП там со Шварцем. Наше, рабочее. Оторвался он от слежки, и на заседание, разумеется, не явился — ну, пока не явился. Я в списки смотрю, а там это!

— Как оторвался?

— Он посреди города паркур устроил — в лучших традициях того самого сериала. И никто из его бывших учеников не сделал лучшего подарка учителю.

— Ну хорошо, — с омерзением морщится Франческо. — Отменяй встречу, отменяй пропуск, все отменяй и… нет, встречу не надо, я сам Пауле позвоню. Но вообще ты всерьез?

— Всерьез, — отвечает Максим. А потом честно добавляет. — И рисковать мне не хочется. Почему-то.

На рассветном сборище он не выдержал и вслух порадовался, что как же ему повезло: не достался курсант Щербина, притча во языцех, господину декану Шварцу, живой легенде, на воспитание. Потому что господин Шварц быстро открутил бы воспитаннику все лишнее, прикрутил бы все недостающее, вставил бы на место дырки от совести движок из гордыни и тщеславия…

«И был бы я идеальным продуктом, и шел бы проторенной дорожкой, как все прочие, и лет через двадцать заведовал бы… вот, охраной башен Совета. Венец карьеры!».

Тут образовалась нехорошая тишина, и мистер Грин взялся за телефон, выясняя в Новгороде, нельзя ли как-нибудь выдать ордер на арест Вальтера Шварца, проходящего по делу об убийстве — и господина председателя Антикризисного комитета МСУ тут же, по телефону, послали молиться и каяться с тем редким наслаждением, с которым рядовой следователь может на законных основаниях послать властелина галактики. Уточнение: рядовой новгородский следователь.

То есть, еще и пообещали вслед, что попытки давления на следствие закончатся плачевно; а господина Шварца они сами вызовут повесткой, когда свидетель им понадобится.