Улыбаясь, он покачают головой.

— Если я увижу, что возмещение ссуды по какой-либо причине доставляет мне большие трудности, я в случае нужды продам несколько паев. Но я надеюсь, что пять лет буду владеть этим конем единолично, а еще надеюсь, что привлеку других жеребцов того же достоинства и войду в число коннозаводчиков мирового уровня.

Шутливая манера не давала повода подозревать его в мании величия, да и вообще ничего похожего я не замечал.

В контору вошла Джинни, не очень уверенно неся две большие чашки.

— Я сделала чай. Ты хочешь, па?

— Да, пожалуйста, — сказал я, прежде чем он открыл рот; и Джинни, по ней было видно, почувствовала почти мучительное облегчение. Подбородок Оливера Нолеса слегка дрогнул: видимо, он попытался кивнуть. Джинни протянула чашки и сказала, что, если я хочу сахару, она сходит принесет.

— И ложку, наверное, тоже.

— Моя жена в отъезде, — отрывисто бросил Оливер Нолес.

— Не надо сахара, — сказал я. — И так хорошо.

— Ты не забыл, па, что мне надо обратно в школу?

— Найджел тебя отвезет.

— Он принимает посетителей.

— А... ну ладно. — Он посмотрел на часы. — Через полчаса.

Явно Джинни стало еще легче, особенно потому, как я мог ясно ощущать, что отец не выказал раздражения.

— Отвозить ее в школу, — сказал он, когда за его дочерью закрылась дверь, — одно из тех дел, которыми занималась моя жена. Занимается... Он передернул плечами. — Она в отъезде на неопределенное время. Вас, должно быть, уведомили.

— К сожалению, — сказал я.

— Тут ничем не поможешь. — Он посмотрел на чайную чашку в моей руке. — Я бы предложил вам чего-нибудь покрепче.

— Не откажусь.

— Джинни приезжает домой на четыре воскресенья за семестр. Она пансионерка, разумеется. — Он помолчал. — Она еще не привыкла к тому, что матери нет дома. Для нее это плохо, но что поделаешь, такова жизнь.

— Она чудесная девочка, — сказал я. Он бросил на меня взгляд, в котором я прочитал любовь к дочери и непонимание ее нужд.