— Помнишь, я говорила, угрюмый, что мой муж убьёт вас обоих? — спросила не громко.
— Хорошо сосешь… — булькнув кровавой слюной, прохрипел бандит и попытался рассмеяться. Тамара Васильевна подняла автомат угрюмого и стреляла до тех пор, пока усталая стальная пружина не выдавила из рожка в горячий казенник последний патрон. А она все жала и жала на спуск умолкшего «Калашникова» до тех пор, пока майор не отобрал у неё оружие.
Тогда Тамара Васильевна заплакала, спрятав лицо у него на груди. А Надя прижалась к отцу, глядя широко открытыми глазами на то, что осталось от бандита.
— А где Гром? — посмотрел на Али майор.
Дагестанец быстро сказал что-то в рацию. Рация в ответ зашипела и забормотала на разные голоса.
— Пока не можем найти, — пожал широкими плечами Али. — Он побежал в дом, в самое пекло. Там все вот-вот рухнет.
— Позаботься о моих, — попросил Рулев, подобрав валявшийся на снегу автомат угрюмого. Пошарив в карманах трупа, нашёл полный рожок и, проваливаясь на каждом шагу в подтаявший снег, пошел к пылающему дому.
Когда Гром нашёл Хмуру, тот был ещё жив. Бандит, даже не потерял сознания от вонючего дыма, адского жара и боли в переломанных рухнувшей балкой ногах.
Изрядное время пропетляв по пылающим коридорам, пару раз рухнув с высоты вместе с подгоревшими лестницами, Алексей и сам находился на грани обморока. До сих пор его спасала от жары мокрая, покрывшаяся ледяной коркой одежда, но вода быстро испарилась, высохла, и, когда заскорузлая, царапающая тело ткань уже готова была вспыхнуть на Громе, он наконец, пошатываясь, вошел в комнату, у дальней стены которой, привалившись спиной к пузырящимся от жара обоям, сидел Хмура.
Вид его был ужасен: волосы на голове полностью обгорели, открыв багровую обожженную кожу, тлеющая одежда висела на нем лохмотьями. Ноги, местами обгоревшие до кости, намертво прижимала к полу рухнувшая потолочная балка. Но, несмотря на это все, вздутое, покрытое волдырями и ожогами лицо Борова улыбалось.
— Пришёл-таки, — пропел Хмура и закашлялся. — А я думал, так и не свидимся уже…
На подгибающихся ногах Гром подошёл к бандиту и присел перед ним на корточки, с отвращением вдыхая запах горелого мяса, идущий от ног Хмуры.
Алексей достал из кармана мундштук, вырезанный из слоновой кости в виде обнажённой женщины, и поднёс его к самому лицу Хмуры. Другой рукой он приставил бандиту ко лбу ствол пистолета.
— Мой мундштучок, — поднял обгоревшие брови Хмура.
— Знаешь, где я его нашел? Под телом моего отца. Ты потерял его, когда убивал мою семью.
— Твой отец долго умирал. Сильно кричал перед смертью, — сказал Хмура тихо, словно обращался сам к себе.
Гром медленно убрал от его лба пистолет, отпустил большим пальцем взведенный курок… Он медленно поднялся на ноги и, отвернувшись от Хмуры, пошатываясь, направился к выходу. Бандит, не отрываясь, смотрел ему в спину.
— Убей меня, — тихо попросил он.
Не оборачиваясь, Гром покачал головой и отошел еще на шаг. В соседней комнате, стреляя искрами, рухнул потолок.
— Убей меня! — истошно закричал Хмура. — Убей меня! Я выполнял приказ. Я только… Ты думаешь, Крот приказал, да?! Дурак ты! Крот — это так, мелочь, шаха!