— Какая же ты черно-белая, Родмила. Не удивительно, что Влад не проникся к тебе любовью.

Взгляд ведуньи вспыхнул, а на пальцах замерцало сияние — признак отнюдь недобрый, но Дею это похоже не напугало. Его проницательная возлюбленная уже успела для себя уяснить, что Родмила была слишком положительной и вряд ли смогла бы ее прибить, даже в приступе ярости.

— По-твоему, обречь многострадальный Синий лес на увядание, сразу после того как он обрел Хранителя более благородно?

— Не беда, незаменимых нет.

— Что-то вы долго мне замену искали, да так и не нашли. Тебе должно быть известно, что Синий лес может охранять только династия Ладгальд и я последний ее представитель. Умру я, умрет и лес.

— Какое мне дело до тебя и твоего леса?

— Ну, раз до меня и моего леса тебе дела нет, подумай о несправедливом заточении Мориты и о страданиях Влада, неспособного помочь собственной матери. А еще представь на досуге, что здесь в ближайшее время учинит окончательно помешавшийся на мести Багорту Ихаиль, пока благородная Черная роза боится запачкать в навозе свои нежные лепестки.

Не говоря более ни слова, Дея запрыгнула на свою кобылку и умчалась прочь, оставив Родмилу принимать решение в одиночестве. Влад же сидел совершенно поверженный. Его избранница оказалась еще более туманна и противоречива, нежели ему казалось. Ее природа была подобна воде, способной менять свою форму и свойства, она была не только загадочна, но и опасна в своей непостижимости.

Прежняя картинка уже расплывалась, словно чернильная капля в воде, ее сменяла следующая. Двери Деиного дома, на пороге стояла закутанная в плащ Родмила, а рядом с ней седой и сгорбленный старик, опирающийся на палку. Его лохмотья мало походили на одежду, во взгляде читалась тоска.

— Впустишь? — спросила Родмила Дею, отворившую ей дверь.

— Лучше поговорить в другом месте.

— Дея, кто там? — послышался из глубины дома голос Яна,

Как только Влад услышал своего соперника, по его лицу пробежала судорога, но он, взяв себя в руки, вновь обратился в слух.

— Это ко мне, я скоро вернусь, — бросила Дея другу.

Засовывая за пазуху холщовый мешочек и набрасывая серый шерстяной плащ, она вышла на улицу.

— Скоро не получиться.

— Не важно.

— Этот старик говорит, что ему осталось жить не больше месяца, а потому он готов помочь Багорту, если Госпожа пообещает не оставлять его семью.

— Как тебя звать, старик? — обратилась Дея к деду.

— Прок, Госпожа, — прогнусавил дед.