Я встал на колени, раскинув руки.

— Никита. Сынок.

Мой сын подошел ко мне, и я крепко прижал его к своей груди, вдыхая запах его волос. Как хорошо пахнет голова моего сына. Как я скучал по этому запаху. Как мне будет этого не хватать, когда он станет большой.

Джоанна смотрела на нас, и улыбка дрожала в её блестящих глазах.

— Никита.

Я поднял голову. Бабайка смотрел на нас и улыбался.

— До свидания, Никита, — сказал он.

— До свидания, — сказал мой сын. — Папа, а знаешь, его тоже Никита зовут.

— Да, — сказал я, улыбнувшись вымученно, — знаю.

— Прощай, папа, — сказал бабайка.

— Прощай, сынок.

— Вам пора. Лю вас проводит.

— А ты?

— Я не могу, папа. Боюсь, сердце разорвётся.

Он так и сказал «разорвётся».

— Идём, Григорий.

— Погоди, Лю, — сказал я.

Бедный мой сын.

Я подошёл к сыну, крепко обнял его, и прижал его голову к себе.

— Я люблю тебя, сынок.