И я не ошиблась в своих расчётах.

Буквально через часа полтора меня вызвали на кухню, где Скороход и Алла, заваливая меня ворохом комплементов, попытались взвалить детей на меня.

— Ну ты сама подумай, Любаша, — ворковала Алла, — ты женщина бездетная, сейчас вон вообще одна останешься, в таком возрасте. Да и здоровье уже не то. А тут два помощника у тебя будут.

— Да зачем они мне? Сама справлюсь, — пожала плечами я.

— А на старости кто тебе стакан воды подаст? — попытался вразумить меня Скороход.

— До старости ещё дожить надо, — философски ответила я.

— С детишками веселее, — попыталась донести до меня мудрую мысль Алла.

Тут из детской комнаты донеслось бодро-фальшивое: «… я их так хочу-у-у согреть теплом, о белые ро-о-озы-ы-ы…», и она сдулась.

Дальше сидели, пили чай молча. Под яростный аккомпанемент постсоветской попсы в исполнении подростка на тропе войны. Причём без слуха и голоса, но с азартом и диким желанием всем доказать.

Минут через пять Алла не выдержала и выразительно зыркнула на Скорохода:

— Любаша, слушай, — вздохнул он, не зная, как сформулировать. На него с ожиданием уставились мы с Аллой. Причём ожидали мы одного и того же.

А он сидел и тупил.

И тут я поняла, что если сейчас не разрулю эту ситуацию, то он так и будет мямлить, а я останусь без детей, денег и квартиры.

— Я поняла, — сказала я, — вы хотите сбросить на меня этих жутких невоспитанных детей, да?

Алла поперхнулась чаем, Скороход закурил.

— Молчание — знак согласия, — сказала я и добавила, — ну что же, я могу. Вот только что мне за это будет?

— В смысле? — удивился Скороход.

— Ты считаешь, что я из любви к ближним должна взвалить на свою шею двух чужих мне и к тому же проблемных детей?

— Ну, понимаешь, Люба… — начал было Скороход и сдулся.

Опять замолчали. Надолго.