Верховый чародей, словно воплощение древней мощи и мудрости, стоял в центре зала, отбрасывая длинную тень от своего громадного тела рядом с улыбающимся и что-то рассказывающим генералом. Его рост был выше любого другого присутствующего, а рыжая борода, словно огненное пламя, спускалась до самой груди, украшенная затейливыми косами и серебряными бусинами.

Шикарные бакенбарды в тон бороде подчеркивали строгие черты лица, на котором лежали глубокие морщины, словно карты древних тайных знаний. Его глаза, голубые, как ледяная вода глубокого озера, были проницательны и мудры, словно в них отражался весь мир и все его тайны.

Он был облачен в тяжелый латный доспех, сделанный из полированной стали, отбрасывая на стены зловещие отблески. На доспехах была выгравирована руническая вязь, каждый символ которой нес в себе древнюю силу и мощь.

Доспехи были украшены золотыми вставками и драгоценными камнями, которые мерцали и переливались в свете свечей. На плече у чародея висела огромная секира, ее лезвие было отполировано до блеска, а рукоять украшена резьбой, изображающей сцены древних сказок. Он стоял неподвижно, словно гора, его тело излучало ощущение великой силы и несокрушимости. В его взгляде читалась мудрость веков, а в рунической вязи на доспехах скрывались тайны, доступные лишь избранным.

— Государь… — чародей поклонился.

Госпожа Лань, словно луна, освещающая ночной небосклон, наконец повернулась к скромному царю. Ее взгляд, нежный и проницательный, скользнул по его фигуре, задерживаясь на лице, на котором отразилось смешение удивления и радости.

Ее улыбка, кокетливая и загадочная, словно солнечный луч, пробивающийся сквозь облака, растопила лед в сердце царя. В ее глазах блестели искорки веселья, и она, словно играя с огнем, позволила себе немного пококетничать. Губы, полные и чувственные, слегка приоткрылись, как бутон розы, готовый распуститься под лучами солнца. В этой улыбке было что-то манящее, недоступное, словно она скрывала за ней тайну, которую он мог разгадать только с ее помощью.

Лань, как прекрасная фея, на мгновение задержала свой взгляд на собеседнике, а затем быстро перевела его на Карима, который стоял рядом, сохраняя невозмутимое выражение лица и не выдавая своих истинных чувств.

— А теперь время принятия клятв, — сухо произнёс я, и все свечи в тронном зале вспыхнули синим пламенем, словно консолидируясь во мнении со мной.

Тяжелая тишина повисла в воздухе, словно предвестник грозы. Слова, произнесенные мной, прозвучали как раскат грома, отразившись от каменных стен и потолка тронного зала. Они разрезали воздух и погрузили всех присутствующих в ожидание важного момента.

Все взгляды были устремлены на меня, словно я был центром мира. Но я лишь молча восседал на высоком троне в окружении величественной атмосферы власти. Мой взгляд был спокойным и сосредоточенным, как будто я мог видеть сквозь само пространство и время.

Миг, и все свечи, установленные на стенных канделябрах, вспыхнули синим пламенем. Оно словно пронизанным невидимой энергией, которая излучала холодный свет, отражаясь в глазах присутствующих. Это была не просто смена освещения, а знак, который подчеркивал важность момента. Словно сам замок одобрил мои слова о начале ритуала принятия клятвы. Синее пламя танцевало на стенках канделябров, отбрасывая длинные, зловещие тени. В этой атмосфере усилилось ощущение торжественности и опасности. Все поняли, что начинается что-то важное, что-то необратимое, что-то, что изменит их жизнь навсегда.

Лань, словно фарфоровая кукла, сошедшая с постамента, нежно и плавно встала на одно колено. Ее платье цвета бесконечного неба струилось вокруг нее, словно волны океана, отражая мерцающий синий свет свечей.

Ее голос, тонкий и мелодичный, прозвучал в тишине тронного зала, словно звон хрустальных бусин. Слова «Я не смею ослушаться, мой государь», произнесенные с покорностью и уважением, проникли в самое сердце.

В ее глазах отразился мир и покорность. Она не выражала протеста, не пыталась скрыть свою уязвимость. Напротив, она открылась передо мной, как нежная лилия, подставляя свою красоту и хрупкость под мою защиту.

Ее движения были плавными и изящными, словно она танцевала не на камне, а парила где-то в воздухе. Каждое ее движение было наполнено грацией и благородством. В этом поклоне была не только покорность, но и признание моей власти. Она признала меня своим сувереном, своим защитником, своим лидером. Она поверила в мою силу и мои намерения.

— Да будет так! — провозгласил я, поднимаясь с трона. Мой голос, полный власти и уверенности, отразился от каменных стен и потолка, заставляя всех присутствующих вздрогнуть от его мощи.

Лань, все еще стоящая на колене, покорно поцеловала царский перст, признавая мою власть и свою новую роль. Ее губы, словно лепестки розы, коснулись моей руки, отдавая мне клятву верности и послушания.

— Отныне ты великая княгиня Цин и наместница всея Златокусии, — повторил я, вкладывая в эти слова всю свою власть и ответственность. С этого момента она становилась частью моей империи, ее судьбой и будущим.

Я протянул руку к Лань, чтобы помочь ей встать. Ее глаза, полные уважения и нежной грусти, встретились с моим взглядом. Она покорно взяла мою руку и встала, окруженная сиянием своего платья.