Хотя у меня всегда была тенденция к высоким декорациям, я использовал 20 — 25-футовые занавеси в Лондо-не в 1900–1901 — 1902 годах в трех очаровательных музыкальных постановках, но этого придерживался только я сам, никто не предлагал Айседоре, чтобы она использовала мои специфические особенности на сцене в любом виде. Мы были сродни друг другу (наша работа тоже по своей природе). Да, но это было в нашей природе, внутри нас самих, в наших сердцах, но не в делах, хотя я чувствовал наше единение, пожалуй, в двух работах. Не могу точно объяснить. (Иногда в нашей тысяче разговоров она говорила, что она и я могли бы… вместе… Что? Я всегда молчал, когда возникал такой разговор, — вы понимаете?) (Я полагаю, что немного помог ей. Во всяком случае, надеюсь. Она вдохновляла меня, но не своими разговорами, а божественной грацией.)
Теперь вы спрашиваете (как вы можете), говорил ли я, что «выдумал ее». Это или нечто подобное невозможно. Понимаете, я любил ее, и это — она понимала это — было признано и мною и всеми остальными как нечто, дарованное свыше…
Моя дорогая никогда бы не сказала всей той чепухи, которую ей вкладывают в уста теперь, когда ее уже нет. Она обожала все, что я делал, — и мои идеи тоже, она не возражала против них, и нам было не нужно (даже в мыслях) брать что-то друг у друга, кроме того, что и так давали наши сердца.
Я рад слышать, что вы работаете над ее биографией. Будьте осторожны, дорогая, будьте так осторожны и точны.
Если бы я мог написать о ней, я бы сделал это, но я не владею прозой, а кроме того, прозы здесь будет недостаточно. Какие глупые жизни мы оба прожили, но мы никогда не спускали наши знамена. Ее знамя было ее, мое — моим. Но я верю, что мы оба внесли в этот сумрачный мир немного света, который уже не погасить.
Сегодня больше не могу писать, устал. Но очень рад узнать о вас…»
ГЛАВА 14
Американец Морис Магнус, менеджер и секретарь Крэга и Айседоры, был очень самоуверенным и пробивным человеком, который вращался в артистических и литературных кругах. Последнее время, сотрудничая с англоязычной газетой «The Romano Review» Магнус жил не по средствам, и у него скопилось множество неоплаченных счетов. Когда у его кредиторов кончилось терпение, он покончил с собой. После его смерти выяснилось, что он был незаконным внуком кайзера Фридриха III. Изданная после смерти автора книга «Memoirs of the Foreign Legion» (1925) с предисловием Д. X. Лоуренса, привела к вражде между Лоуренсом и Норманом Дугласом, автором «South wind», вражде, которая стала одним из самых крупных литературных скандалов 20-х (см. Robert Lucas: «Frieda Lawrence. The Story of Frieda von Richthogen and D. H. Lawrence», Viking, New York, 1973, p. 161–173).
ГЛАВА 21
Черновик без даты находится у мадам Марио Менье. В результате этого письма шофер был освобожден.
ГЛАВА 24
Письмо находится в CD. Джордж Денис был не единственным человеком, который черпал силы в сострадании Айседоры. Друзья, знакомые и незнакомые люди писали ей, уверенные в том, что она поможет им или поймет их. В этом смысле характерным является письмо от Каупера Паузина (написанное, вероятно, в мае или июне 1915 г.), когда он восстанавливался после операции. Айседора восхищалась его поэзией, была привязана к нему и танцевала для него в больнице. Стихотворение «Мандрагора» было навеяно ею. Он писал:
«Я все еще в каком-то летаргическом состоянии… которое похоже на внутренний страх перед тем, чтобы снова начать борьбу за жизнь. Пытаясь не поддаваться этой слабости, я думаю о вашей дружбе и вашем горячем рукопожатии. Я всегда подозревал, что вы знаете какой-то секрет смелости и обладаете таким необыкновенным душевным подъемом, что он способен излечить от всего и поднять с самых ужасных глубин. Это ваша гениальность, и я не знаю никого, подобного вам в этом».