Клапье де Колонг составил выдержанное в лучших рыцарских традициях обращение от своего имени и имени командующего Тихоокеанским флотом к адмиралам Того и Камимуре с просьбой не препятствовать прохождению госпитального судна во Владивосток поскольку опытные врачи «Орла» и великолепное медицинское оборудование, которого нет в городе крепости, нужны для проведения повторной операции с адмиралом Бирилёвым, подло раненым революционным отребьем. К тому же во Владивостоке безутешные родственники ждут тело покойного контр-адмирала Фёлькерзама, перевозимое в холодильной камере плавучего госпиталя.

– Вам бы Николай Иванович романы писать, – Лахматов не отказал себе в удовольствии поддеть вице-адмирала, – будь я Камимурой, непременно бы расчувствовался и довёл «Орёл» до залива Петра Великого с почётным эскортом.

– Всё шутите, Яков Константинович, это хорошо. Что думаете – получится убедить самураев, или интернируют госпиталь до заключения мира?

– Вести свой корабль в японский плен нет ни малейшего желания, а оснований, по которым «Орёл» пропустят, нет. Вся эта романтика и призыв к адмиральской солидарности, простите, но чушь собачья, приличествующая восторженным гардемаринам, но никак не командующему воюющим флотом.

Клапье де Колонг задёргался, но Небогатов хорошо выспался и был настроен благодушно.

– Вы правы, Яков Константинович. Мой план – чушь полная, но дальше держать великолепный корабль на приколе роскошь непозволительная. Семёнов предлагал даже переделать ваш «Орёл» во вспомогательный крейсер, а всё оборудование и персонал перевести на берег, коль уж дошли до земли русской дальневосточной.

– Я, ваше превосходительство с удовольствием сдам на сушу врачей и медицинских сестер, установлю пушки, погоняю японских рыбаков и каботажников, но только «Орёл», как вы правильно заметили, корабль уникальный, нужный для флота. Такой быстроходный и комфортабельный корабль-госпиталь Тихоокеанскому флоту необходим поболее чем очередной «крейсер-купец». Поверьте, не от малодушия так говорю, могу и на миноносце в море выйти…

– Полно, Яков Константинович, в вашем мужестве сомнений нет, как и в профессионализме. Вы правильно заметили – флоту НУЖЕН госпитальный «Орёл». Но сейчас он нужнее во Владивостоке. Намечается большая драка броненосцев, а лучший медицинский персонал у нас тут «прохлаждается».

– Напрасно вы так, ваше превосходительство, – «встрял» в разговор Клапье де Колонг, – и «Орёл» и «Кострома» ни часа не бездельничали. Лечили не только матросов и офицеров с эскадры и солдат гарнизона, но и жителям Николаевска помогали. Оперировали, даже роды принимали. Нет, медики показали себя с самой лучшей стороны.

– Да нет никаких претензий к служителям Гиппократа, Константин Константинович. Они свой долг исполняют отменно. Но нам, военным морякам надлежит думать о войне. Что расскажут матросы, вернувшиеся после заключения мира домой, чем отчитаются, – сколько родов помогли принять и аппендиксов вырезать? Да их родные засмеют. Они то описаний героических подвигов ждут, сколько снарядов по «Микасе» выпулЯли, рассказов как «запризовали» японский пароход, утопили вражеский миноносец. А посему, милейший Константин Константинович, будем понемногу «урезать» вашу «Сахалинскую эскадру», вы уж не обессудьте. Яков Константинович, готовьтесь, «Орёл» выходит с крейсерским отрядом, подумаем как вас до «Владика» довести в целости и сохранности. Здесь и «Костромы» хватит…

Лахматов поднялся, показательно чётко кивнул, и уже подойдя к двери, не оборачиваясь, спросил: «Тело контр-адмирала Фёлькерзама забираем с собой или оставляем на берегу»?

Небогатов медлил с ответом секунд двадцать, всё это время Лахматов так и стоял – спиной к командующему, едва не доведя до сердечного приступа Клапье де Колонга.

– Забираем, – коротко ответил вице-адмирал. Лахматов вышел…

– Константин Константинович, да не стойте вы аки столб соляной, через час на «Наварин» прибудет губернатор Сахалина генерал Ляпунов, попросите в салон Семёнова, надо подготовиться к разговору с начальствующим над каторгой…

Командир «Урала» завалил стол картами «каторжанского острова». Синим были помечены армейцы, а красным цветом выделены посты наблюдения, выставленные флотом. Ранее у адмирала не было времени вникнуть в ситуацию на Сахалине, хватало флотских проблем, а показать незнание обстановки на театре военных действий, даже перед «генералом от Фемиды» Небогатов не мог себе позволить. Ведь по последним сообщениям из Петербурга, именно он отвечал за оборону острова, должного по замыслу царя и великого князя Николая Николаевича стать местом сосредоточения русских десантов на Хоккайдо. Ну и, соответственно, из высочайших пожеланий прямо следовало – сил на укрепление Сахалина не жалеть, дабы япошки и помыслить не могли о захвате неприступных каторжных твердынь, задумай они даже нанести медлительным «северным варварам» опережающий удар, как не раз уже на протяжении этой войны и делали.

Матерно изругав питерских умников, Небогатов приступил к изучению отчётов мичманов и прапорщиков по Адмиралтейству, возглавляющих «наблюдательные посты» на Сахалине. По мере прочтения рапортов настроение у адмирала портилось, именно в таком «взведённом» состоянии он и встретил генерал-лейтенанта Ляпунова.

– Рад видеть вас, Михаил Николаевич, на борту эскадренного броненосца «Наварин», флагмана «Сахалинской эскадры Тихоокеанского флота», образованной по высочайшему повелению для обороны вашего острова.

Небогатов нагло врал – царь просто зафиксировал факт разделения флота на две части, но поименование старых броненосцев, так и не прорвавшихся во Владивосток «Сахалинской эскадрой» очень многих сбило с толку. Нашлись умники вроде кавторанга Кладо, которые в петербургских газетах восхитились мудростью и прозорливостью Небогатова (ну и государя, естественно) измысливших хитроумную комбинацию. По мнению таких «стратегов» теперь русский броненосный флот угрожает Японии и с севера и с запада, а доблестные крейсера-рейдеры вот-вот затянут удавку блокады на шее островной империи с южных и восточных румбов. В «Новом времени» некто пишущий под псевдонимом «Русский капитан Немо» пророчил, что грядёт гениальная операция адмирала Небогатова по захвату Хоккайдо, когда казаки посаженные на броненосцы береговой обороны десантируются на японский остров и сей эпический подвиг есть ни что иное как «блестящая репетиция» по «большой войне с иной островной державой».

Небогатов, которому этот бред подсунул Семёнов ещё на «Урале», сначала долго смеялся, потом долго и затейливо матерился.

Удивительное дело, но противостояние с японцами на море шло в полном соответствии с этим «бредом» питерских «капитанов Немо». Армейцы уже интересовались у адмирала, как близко к берегу могут подойти броненосцы береговой обороны для высадки десанта, уж коль они – «береговые»…