— Завтра утром.

— Спасибо. Я зайду завтра утром.

Его появление было настолько банальным, что ни одна из девушек даже не удосужилась поинтересоваться его именем. Как и большинство руководителей служб, Рунге присутствовал на похоронах дочери Клоппе. Чезаре Пиомбино еще не успел дойти до лифта, как девушки уже напрочь забыли его и готовы были искренне поклясться, что никогда его не видели.

Чезаре Пиомбино торговал антикварной мебелью на Цурлинденштрассе. Его прибыль была мизерной, потому что плевать он хотел на всякую мебель, а тем более антикварную. Он был человеком Оттавио Джакомасси в Цюрихе. Когда-то он работал вместе с Оттавио: убивал, вымогая признания, в добрые старые времена войны. Его специализацией были диверсии на железной дороге и отравление питьевой воды, которой пользовались оккупационные войска. Задание, которое он получил от Джакомасси, было сродни тому, чем он занимался четверть века тому назад. Прежде всего, надо остаться в банке. Затем, если боги с ним, сделать то, что нужно сделать, и целехоньким убраться из банка. За работу он получит от Оттавио десять тысяч долларов.

Чезаре осторожно открыл дверь рядом с шахтой лифта. Запасный выход! Он прижал к груди черный портфель, набитый динамитным и бикфордовым шнуром, и стал медленно спускаться по лестнице.

Мануэла вошла в свою комнату, сняла траурное платье, собираясь принять душ. На кровати она увидела голубой прямоугольник — телеграмму, которую, вероятно, принес мажордом, когда она была на похоронах Ренаты.

Нахмурив брови, она прочла, не понимая, о чем идет речь. Ноги у нее подкосились, и она опустилась на кровать. В голове зашумело… Она перечитала текст телеграммы во второй раз. В горле застрял плотный, колючий ком, и несколько секунд она не могла вздохнуть. Слова текста, как пули, впивались в ее сердце.

«Сожалением сообщаем смерти Хулио Альмейды результате несчастного случая. Ждем указаний возможности транспортировки тела. Подпись: Эрик Морталд. Директор «Вассенарз консолидейтед». Шукуду. Ботсвана».

У Мануэлы мелькнула мысль, что ребенок никогда не будет знать отца.

Эта небольшая станция техобслуживания, затерявшаяся в конце тихой улочки Эшвизенштрассе, ничем не отличалась от тысячи других, разбросанных по стране. Всего лишь три бензоколонки: две бензиновых и одна с соляркой для грузовиков. Справа от заправки уходил вниз бетонный съезд на подземную стоянку, рассчитанную на тридцать автомобилей. Именно здесь собирался Орландо Баретто спрятать Мортимера О’Бройна и Зазу Финней.

Хозяин станции техобслуживания, сицилиец по происхождению, не принадлежал к Синдикату, но иногда оказывал организации небольшие услуги. Энцо Приано никогда не задавал вопросов и взамен за свои труды получал конверт с полноценными швейцарскими франками. Чаще всего он укрывал людей, которые потом бесследно исчезали, забыв оставить ему визитную карточку. В глубине паркинга, за горой изношенных покрышек, находилась металлическая дверь, всегда закрытая на ключ. За ней — помещение с железной кроватью, умывальником с холодной водой, голой лампочкой над головой и дырой в бетонном полу, помпезно называемой «турецким кабинетом». Обстановку дополняли деревянный стол, на котором лежали несколько книг и стопка старых журналов, и две табуретки.

За десять минут до приезда черного «мерседеса» с тонированными стеклами Энцо Приано разобрал гору старых шин и открыл металлическую дверь помещения, которое он называл «комнатой друзей».

В нее вошли трое мужчин. У одного, самого маленького, на глазах была черная повязка. Второй был громадный и толстый; третий — коренастый, с суровым выражением на лице. Ему Энцо отдал ключ от убежища. Когда Вольпоне снял с Клоппе повязку, тот захлопал глазами и с презрением осмотрел место, куда его привезли.

— Очки! — сказал он.

Этторе Габелотти протянул ему очки.

— Вы можете сесть, — сказал Габелотти.

Хомер, не шелохнувшись, продолжал стоять. Он знал, что находится в Цюрихе, в подземном гараже, о чем говорил запах масла и бензина. Но в каком районе он находится? Когда к нему подошел шофер в ливрее и сказал: «Я приехал за вами», он подумал, что его прислала Хелена, и без всякой задней мысли последовал за ним.

— Мистер Клоппе, — с нажимом сказал Габелотти, — только от вас зависит, как быстро вы выйдете из этого неприятного места. Я хочу сказать, выйдете живым… Ваше упорство оправдывает наши методы, которыми мы пытаемся его сломить. Вы располагаете двумя миллиардами долларов, которые вам не принадлежат по той простой причине, что настоящими владельцами являемся мы! В последний раз спрашиваем вас: переведете ли вы деньги туда, куда вам указал Дженцо Вольпоне?

Клоппе осторожно сел на краешек кровати. Все ему было безразлично. Пытки его не пугали, смерти он не боялся. Рената похоронена, ценности, составлявшие смысл его жизни, потеряли свое значение. Единственное, что осталось, — принцип профессионального сохранения тайны, то, на чем зиждется величие его страны. Служащие банка не заговорили под пытками нацистов, когда те пытались узнать заблокированные номера счетов евреев. Он медленно поднял голову и посмотрел вначале на Габелотти, затем на Вольпоне. Насмешливая улыбка тронула его тонкие губы.

— Мне кажется, что он смеется над нами, — безразличным голосом заметил Итало.