— Я не использую общественные уборные, у меня фобия, понимаете? И энурез, понимаете? Как я жив еще с таким сочетанием!

Неожиданно за парня заступился Павел.

— Говорю как психотерапевт, такое заболевание реально существует. Называется апопатофобия.

Титов вздохнул, но подозрительность в его холодных глазах почти сошла на нет.

— Пройдемте все-таки… Или хотя бы тут за стол сядем, нужно заполнить бумаги.

Они устроились в креслах в углу, а мы повернулись к Павлу и осведомились, как так вышло, что он нас простил и даже ждал терпеливо в фойе, когда мы вернемся с улицы.

— Да вы че?! Ужин ведь! Ждал, когда откроется! — и он кивнул на дверь столовой, которую Света распахнула в этот самый миг.

Мы переглянулись. Все понятно. Еда в приоритетах друга всегда была на первом месте.

— Не хочешь заложить Мишаню, пока Титов здесь? — строго спросил Женька за ужином.

Ну вот, будто и не было примирения и романтической прогулки под луной. То есть — под пасмурным небом, но не суть.

— Пока не хочу.

Дальше мы ели молча, а когда мы ждали, пока Павел доест, а Света уберет тарелки, в столовой появился Вениамин Кротов, огляделся, быстро нас нашел и ломанулся к нашему столику. Выглядел он плохо.

— Евгений, простите, что прерываю ваш ужин, стучал к вам в номер и только потом понял, что вы здесь…

— Ничего страшного, я уже поел… Что-то случилось? — И тут Женя вспомнил, что именно случилось в жизни этого мужчины. — Ой, то есть… Я знаю о смерти вашего брата, я приношу свои искренние соболезнования.

— Спасибо, но разговор не об этом. Вы сможете прийти ко мне в кабинет поздно вечером? А лучше ночью?

Женька посмотрел на меня, только потом ответил:

— Конечно. А это во сколько? После полуночи?

— Да, можно после полуночи. Нужно кое-что рассказать. — И на этой таинственной ноте он ушел.

— Чудеса… — протянула я.

Паша продолжал есть и, казалось, даже не слышал разговора.