— Я бы сказал, поругались, но несильно.

— Тогда тебя можно поцеловать?

— Безусловно!

Через две минуты мы, улыбаясь и держась за руки, как какие-то пятиклассники, пошли в свой номер и вскоре обнаружили сюрприз. Дверь заперта, а часть наших вещей валяется в коридоре. В том числе Пашина раскладушка почему-то.

Логинов забарабанил в дверь.

— Пахан, открывай! Что за шуточки!

— Не открою! Я не хочу с вами жить!

— Вали сам! Это наш номер!

— Теперь это мой номер!

И все в таком духе. Короче, сдавшись, Женька предложил погулять. Мол, Павел скоро оттает и пустит нас в наш собственный, оплаченный нами номер. Слава богу, Женькина джинсовка и мой плащик валялись на собранной раскладушке.

Когда мы проходили стойку в вестибюле, Женька предложил:

— Можешь телефон зарядить пока. Наверняка тут имеются разные провода и адаптеры.

— Мой телефон остался в номере!

— Что?

— А зачем он мне с десятью процентами? Тем более я в тот момент больше за тебя переживала, чем за смартфон.

— М-м, как приятно!

Легкий сумрак с любовью коснулся «Купринской усадьбы». Серый памятник, хоть и различимый в полутьме, уже не давал никаких намеков на то, в чью честь он здесь обитал. Тюльпаны, романтично подсвеченные снизу круглыми фонарями, собрали свои желтые и красные головки в узкие тугие бутоны. Подул коварный пронизывающий ветер. Почему коварный? Потому что ты думаешь, что уже почти лето и он не нанесет вреда, а потом — хлоп — и ты простужен, валяешься в постели в плохом самочувствии и получаешь какие-то копейки ввиду больничного, который вроде как оплачивается, а вроде как и не совсем (хитрые работодатели всегда придумают, как это устроить).

— Замерзла? — Женька обнял меня. — Пойдем в номер?

— В запертый? — хихикнула я.

— Я его заставлю открыть. Если надо, дверь снесу.