Ожидание надолго не затянулось, не дал мне Туманов насладиться праздностью души, всё время спешит куда-то. Через сутки, ближе к вечеру пришла весточка от Клепинова: черная восковая свеча, под его номером, выцвела и побелела, стало быть он сжёг выданный ему
Не пришлось. Картина появления Клепинова была достойна кисти художника, ну или пера поэта. Сами судите: из леса осторожно, боком и мелкими шажками вышел человек, напоминая собой распятого на кресте мученика. Стараясь держаться по ветру, он шёл спускаясь к полям, боясь, как видно, упасть, ибо потом просто не смог бы подняться самостоятельно. Одежда его была порвана если не в лоскуты, то в лохмотья точно, в прорехах смешно белело исподнее. Наверное холодно ему было, не май месяц, уже давно первые заморозки ударили, а по ночам морозец иногда прижимал чувствительно – осень была суровой, к холодной зиме. Насладившись зрелищем, я дал команду бойцам встретить его и привести ко мне. Сам решил подождать на открытом месте, ну его, этого Туманова, кто знает, что он там придумал? Привяжет ещё гранату, с него станется.
Когда Клепинова привели, он был уже без жердины в рукавах, своих рук не чувствовал, на ногах стоял неуверенно, был подавлен, смотрел то ли виновато, то ли с укором. Прошляпил Туманова, стало быть. Ну ничего, бывает.
Доложил обо всём обстоятельно. Значит, дело было так. Три дня назад организовал оперативное наблюдение за местностью с привлечением населения, сам расположился на окраине Юлдашево, обозначив свой стан валенком на длинной жердине (чтобы удобнее было его найти, и как напоминание о своём присутствии местным), на второй же день получил сигнал о похожем по описанию чужаке, и немедленно оповестил меня оговоренным способом. К самой процедуре оповещения, когда я его инструктировал, что нужно сделать, он относился с недоверием, но сейчас было видно, что результатом немного ошеломлен. Не ожидал такой оперативности? Впрочем, понять его можно: ещё немного, и из леса он бы самостоятельно не вышел. Ну да ладно, это к делу не относится. Итак, оповестил и выдвинулся к месту обнаружения, рассчитывая вычислить хотя бы направление движения Туманова. Но переусердствовал, зачем-то сунулся за ним в лес, и ожидаемо попал в засаду. Недооценил противника, хотя должен был предположить такой исход. Свою беседу с Тумановым передал сумбурно, с переживаниями и объяснениями, что хотел задержать его как можно дольше, но не успел. (Да вычислил его Туманов, что уж, понятно всё. Нашёл у него кисет с порошком и не стал дожидаться нашего рандеву. Умный противник, достойная цель). В общем, направление движения обозначилось – на Бугульму. А самое главное то, что он шёл один, без своих головорезов. Стало быть, обоз всё ещё тут. Всё остальное вздор. А Туманова мне так и не получалось
Отправил Клепинова приводить себя в порядок: баня и прочие радости жизни, заслужил. И задумался, что делать дальше? Лезть за Тумановым в Бугульму резона нет. Там сейчас пока белые, и это направление надёжно прикрыто Поручиком (это я так его по старой памяти называю, сейчас-то он уже целый полковник). Если Туманов там появится, немедленно получу сигнал, дальше должно быть проще, учитывая возможности Поручика, хотя, его самого тоже следовало держать на коротком поводу, умён и амбициозен не в меру. Короче говоря, стоило дополнительно укрепить свои позиции в Бугульме, то есть вызывать туда Чеха. Рано ли, поздно ли, а Бугульма будет наша, скорее всего в ближайшие дни. Вот и пусть выдвигается туда, принимает город под свой контроль. Комендант города это не баран чихнул, будет в курсе всех событий на переходный период. С Юлдашева отправил посыльного на телеграф, с требованием к Политотделу Пятой армии срочно направить в Бугульму нашего человека. Комендантом.
С Клепиновым распорядился так. Свой ресурс тут он исчерпал, его людские резервы на этой стороне не нужны, а на той он ещё может пригодиться. Та сторона скоро покатится на восток, только успевай догонять. Поэтому решил отправить его в Омск или Иркутск, пусть поработает на перспективу. Но сначала в Уфу. Прикроет оттуда Чеха на всякий случай, а Туманова и без него поймаем. Инструктировал его жёстко, настраивая на серьёзную автономную работу, увидимся мы с ним, возможно, не скоро, но связь будет постоянной. Показалось, что он обрадовался новой задаче. Что это, азарт или испугал его Туманов? Расстались с ним на следующее же утро.
Пока есть время, расскажу о Поручике. Он появился в моей жизни в 1896 году, когда я только-только делал первые шаги на революционном поприще. Девятнадцать лет это вам не двадцать пять, жизнь бурлила вокруг и кипела внутри. Собрания, тайны и конспирация, а между всем этим девушки и вечеринки, куда же от этого было деться? Тут-то и возник неожиданно Олег Александрович, как он представился при нашем знакомстве. Хотя был на год старше меня, он уже ходил под погонами поручика, которые я видел на нём всего один раз. Подсел в ресторане, легко свёл знакомство, и небрежно раскинул передо мной на столике веер фотокарточек. На них были запечатлены некие непотребства с дамским полом и моим непосредственным участием. И всё бы ничего, к этому отношение в моём окружении было терпимым, каждый из нас не без греха, да вот одной мамзельке на фото в ту пору было тринадцать лет от роду, о чём я узнал только в ресторане. Ну и подтянули меня к растлению малолетней.
В общем, взял он меня на понт, как дешёвого фраера. Это я потом уже понял, когда опыт нажил. Типичная шаблонная вербовка. Никакая это была не родственница, и по метрике ей было семнадцать, просто выглядела так, но уже поздно было пить боржом. Моя же ошибка была не в том, что поверил Поручику, а в том, что не рассказал об этом товарищам сразу, и само собой, потом тоже не рассказал (поэтому и жив). Поручику я это припомнил, и много позже в свою очередь сделал его осведомителем, поймав на карточном долге, который сам же ему и организовал. Азартен он был, и остался таким. Теперь у нас с ним паритетное сотрудничество: у него на меня папка, и у меня на него. Так и живём, оказываем друг другу мелкие услуги. Как, например, с Тумановым: если тот объявится, попросил его придержать, до моего прибытия. Не бесплатно, кстати.
Отправив Клепинова обратным маршрутом на Бугульму, где ему следовало отступать в общем потоке с белыми, я вернулся в Чистополь. Там предстояла встреча с Чехом, которого Политотдел Пятой армии должен был направить в моё распоряжение. Встретиться с ним удалось на следующий день, всё это время ушло на согласование его полномочий, уточнение маршрута и прочих глупостей. Главное-же для меня было – провести
Гостинцы от Клепинова
Расстался с шефом он в плохом настроении. Ещё бы, выставился перед ним полным идиотом, в самом непрезентабельном виде. Этого Туманову он просто так не спустит, попадись только… Сколько страху натерпелся ночью в лесу, а сколько ужаса, пока выбирался – ну как застрял бы в чаще или ногу подвернул? Хотя, если разобраться, остался жив и боеспособен, и задачу выполнил: как бы там ни было, а направление движения Туманова определено. Стало быть, унывать нечего. И задача для него теперь поставлена более серьёзная, такая не каждому по плечу, а значит шеф доверяет. И это главное.
Фронт перешёл ночью, привычным маршрутом, ничего там не изменилось за это время. Показалось, что передовые позиции просто чего-то ждут, не тратя сил и времени на огневое противодействие. Даже беспокоящего огня не наблюдалось. В Бугульме наведался на квартиру, привёл в порядок свои вещи и заранее подготовленное оружие, и снаряжение для возможных
Сопроводив всю эту компанию до комендатуры, Клепинов лихорадочно соображал, что ему предпринять. Очевидно, что Туманов взят контрразведкой, при переходе фронта, так-как конвой был из солдат. Сообщать шефу или нет? Выручать Туманова или наоборот? На подобный случай никаких готовых решений и указаний не было. Напротив, шеф ясно дал понять, что Клепинова отстраняет от задачи розыска и задержания Туманова, переключив на функции обеспечения. Но было непреодолимое желание восстановить свой статус-кво, он не привык ощущать себя мальчиком для битья. Решил продолжить наблюдение, с отъездом из Бугульмы теперь торопиться явно не стоит. Расположился на противоположной стороне улицы, у круглой тумбы с агитплакатами поверх заклеенных афиш. С удивлением проводил взглядом двух филёров, так неумело следящих за телегой, которые также скрылись в дверях комендатуры. Уже почти в сумерках был вознаграждён: с крыльца комендатуры быстро сошли полковник в военной форме и Туманов, в наручниках и бумажным пакетом на голове. Если бы не его одежда, которую Клепинов очень хорошо запомнил, нипочем не узнал бы. Оба сели в пролетку извозчика, и подняв верх укатили в сторону железнодорожной станции. Клепинов, остановив попутный экипаж, двинулся следом. На станцию пройти удалось свободно, а вот на вагонные пути пришлось добираться окольно, благо за время нахождения в городе изучил станцию хорошо. Формирование воинских эшелонов всегда многолюдная процедура, и незаметно проследовать за полковником и Тумановым удалось без особых проблем. Стемнело быстро, и в свете станционных фонарей он видел, как полковник о чём-то беседовал с караульным у последнего вагона санитарного эшелона, затем скрылся в вагоне, и через некоторое время выскочил обратно один, направляясь к станции. Клепинов обошел обшитый железом почтовый вагон, стараясь не вызвать внимание караульного. Он знал устройство этих вагонов, в своё время боевые группы эсеров штурмовали и вскрывали их не единожды. В нём должна быть небольшая кладовая, забранная клетью. Скорее всего, там Туманов и находится, а значит сможет и бежать, эта клетка не для такого зверя, как он. Через несколько минут полковник вернулся в вагон, и состав тихо тронулся по рельсам. Следовало немедленно принимать решение: отпустить Туманова, значит дать возможность ему скрыться, ищи его потом по России, а тут – вот он, нужно всего лишь задержать поезд. Или вагон? В последствии Клепинов сам много раз удивлялся моторным действиям своего тела и разума: в свете фонаря открыл саквояж и выставил часовой механизм на задержку в три часа, поставив бомбу на взвод, затем закрыл и аккуратно зацепил его за рессору колесной пары почтового вагона, медленно проезжавшего мимо. Неожиданно из темноты между путей появился караульный, и, увидев постороннего человека у отправляющегося эшелона, начал лихорадочно сдергивать с плеча винтовку со штыком. Клепинов вскинул наган и выстрелив в часового прыгнул в темноту. Поднятые выстрелом суета и крики охраны значения уже не имели. Эшелон уходил на восток. Прощай, Туманов…
Со станции ускользнул ужом, в ночной суматохе бдительность караульных дальше света фонарей не распространялась, а в ночи Клепинов себя чувствовал уверенно. Поэтому уже через час вернулся на станцию, сменив темный сюртук на светлый полувоенный френч, и принялся активно добывать себе место в ближайшем, уходящем на восток, эшелоне. Штатских вагонов, как таковых, не было, весь подвижной состав был задействован для нужд фронта, однако гражданское население, желающее эвакуироваться в белый тыл, рассаживали по тем вагонам, заполненность которых это позволяла. Ему досталось место в старом пассажирском вагоне, вместившем в себя разного рода тыловиков, легкораненых и беженцев. Эшелон отправился на Уфу часа через два, а ещё через три, около полуночи, был остановлен на разъезде у Ново-Байлярово – путь впереди был перекрыт из-за сошедшего с рельсов почтового вагона. По словам путевого обходчика, вагон оторвало от эшелона взрывом и скинуло с откоса, слегка повредив рельсы. Сам железнодорожный состав проскочил дальше, и остановился уже за мостом через реку Ик. До места крушения, минут через сорок, первыми добрались бойцы охраны санитарного эшелона, они подобрали раненых фельдъегерей и мешки с корреспонденцией. Местных жителей снарядили расчищать от обломков рельсы. Телеграфировали в Бугульму о происшедшем, и санитарный эшелон двинулся дальше.
Скоро пути были очищены, и движение восстановилось. К этому времени начало светать и Клепинов остался на разъезде, нужно было выяснить судьбу Туманова: по словам обходчика, раненых в вагоне оказалось всего двое, о пассажирах или иных посторонних им не было сказано ни слова. В течении следующего дня Клепинов смог разыскать и опросить троих из местных жителей, принимавших участие в событиях прошедшей ночи. Все, как один, уверяли, что в санитарный поезд увезли на телеге двоих раненых, солдата и унтера, и зашитые, опечатанные почтовые мешки. Никого другого, ко времени появления их на месте события, у вагона и на прилегающей местности не видели. Накануне в Ново-Билярово стоял пулемётный взвод, но он убыл ещё засветло в сторону Туркменева, на подготовку новых позиций, и участия в ликвидации последствий крушения не принимал. Получалось, что полковник и его арестант просто растворились в ночи. Клепинов ясно представлял мощность заложенной им бомбы: оторвать вагонную пару колёс ей было по силам, но её никак не хватало на то, чтобы разнести в пыль, не оставив и следа, находящихся в вагоне. Тела в любом случае должны же были остаться? А их нет. Следовало теперь убедиться, что Туманова не было в санитарном эшелоне, в какой он мог добраться самостоятельно. Поэтому следующим же ближайшим эшелоном Клепинов убыл в Уфу, где через свои связи и возможности убедился, что никаких пострадавших в крушении, кроме двоих фельдъегерей, в санитарный эшелон не доставляли. Тех фельдъегерей тоже отыскать не вышло, после оказания им помощи они убыли со своим грузом дальше, по маршруту. Получается, опять исчез Туманов? Поразмыслив, он сообщил шефу установленным порядком о своём прибытии в Уфу, но информировать его о происшествии с Тумановым не стал: лично он с Тумановым теперь квит, а от его розыска официально отстранён шефом. Вот пусть шеф сам его и ищет, а он и так сделал всё, что мог.
Качели фортуны
Ледяной холод привёл его в чувство сразу, одним вздохом. Открыл глаза и попытался понять, где он и что с ним. Мокрое лицо, остывающее на морозце, ясная октябрьская ночь, река, далеко слышен шум паровозных паров, самое неприятное – руки связаны за спиной, а рядом сидит довольный полковник Макаров в тумановском наряде, и отжимая в покрытую инеем траву воду с картуза, поглядывает в его сторону.
Туманов с трудом сел, попробовал подняться и с удивлением обнаружил на ногах верёвочные путы, ограничивающие шаг.