Сознание возвращалось волнами. Сначала появилось чувство полета в невесомости, потом запах дыма и близкого жилья, накатом вернулся слух, по нарастающей, до осознания шелеста опавшей листвы и негромкого разговора рядом, а потом и глаза приняли в себя картинку: плывущее звездное небо, полумесяц за облаком и тёмные, поредевшие кроны деревьев. Сразу отреагировало тело, беря под контроль положение в пространстве. Оказалось, его несут, на самодельных носилках. Головой вперёд (слава Богу), в ногах идёт Лисин, в голове, судя по всему, Филатов. Попытался привстать, но сбоку его придержала рука Аюпова:
Впереди послышался нарастающий топот шагов: шедшие в авангарде Нуртдинов и Шайдавлетов возвращались с подмогой: Суматовым и Поздеевым. В четыре руки быстро донесли носилки до лагеря, и осторожно положили их на землю у жаркого костра. Туманов с трудом сел, голова кружилась, но тошноты не было, значит контузия была лёгкой. Согревая руки кружкой крепкого, горячего чая, слушал доклад Филатова и оживлённый разговор казаков, обычный после удачного возвращения с рейда или задания. После того, как он потерял сознание, случилось вот что.
Выстрел был один, и судя по всему случайным. Снаряд угодил совсем рядом с подводой, по другую её сторону. Она же и спасла Туманова, приняв на себя всю ударную волну и осколки. Больше никто из казаков не пострадал, только Филатов на время потерял слух. Лошадь в куски, сама подвода в щепки, и самое плохое – пропал пленник. Обыскали всё вокруг, но ничего похожего на его останки не нашли. Стали исходить из худшего из возможных вариантов – сбежал. С учётом этого, по категорическому настоянию Аюпова, трофейными лошадьми пользоваться не стали, а расседлали и оставили в лесу. Упряжь и все предметы, принадлежащие пленному, сожгли (опять же, по требованию Аюпова). Он же заставил всех показать свои обереги, которые выдавал утром, и сам лично проверил его у Туманова. Клинки шашек и ножей тоже заставил всех заново вычистить до блеска. Уже в сумерках соорудили носилки и пешим порядком двинулись в сторону базы, убрав за собой всё, что могло дать информацию о количестве и направлении движения группы. К самой базе подходили по ручью, никаких следов ни оставили. На базе за время их отсутствия происшествий не было. За одним исключением – прошлым вечером Поздеев и Суматов в карауле снова видели Осипа Ивановича и Ефросинью Савельевну. Старики появились в сумерках и долго молча стояли на полянке. Дет смотрел на казаков, оперевшись на свой посох, бабка скромно стояла с ним рядом, держа в руках узелок. Наконец оба поклонились казакам в пояс и пропали. Этому событию, памятуя их предыдущее появление, караульные большого значения не придали, но предположили, что старики благодарили за своё отмщение, а значит засада была успешной. И не ошиблись.
Итак, плюсы ушедшего дня: потерь среди личного состава нет, отряд таинственных преследователей уничтожен. Минусы: их командир упущен, потеряна подвода с лошадью.
К Туманову осторожно подсел Аюпов:
Аюпов поворошил веткой рубиновые угли, проводил взглядом стайку искр, взлетевших в ночное небо и спокойно сказал:
Туманов кивнул, соглашаясь, понимаю мол.
Два дня Туманов восстанавливался от последствий контузии. На всё это время караул обоза был усилен, три человека находились в дозоре, три бодрствовали, и три отдыхали. Командовал всем Филатов, который умел поддерживать дисциплину и службу. На третий день Туманов подозвал Филатова, и уже почти полностью придя в себя поставил задачу:
Утро выдалось холодное, с морозцем. Ещё в сумерках Туманов по ручью выбрался из леса и полями направил лошадь к светлеющему северо-востоку, огибая Волчью Слободу. Лошадь на рыси бодро взрывала копытами подмёрзшую стерню, а он размышлял о том, как и где пересечь обозом линию фронта. План выстроил такой. Следовало разобраться с расположением фронтовой линии в районе Бугульмы, коли такая линия существовала. И уже по результатам спланировать бросок на ту сторону. Район Бугульмы для этого он выбрал не случайно, это крупная железнодорожная станция, на ветке из Симбирска в Уфу. Пересекать железную дорогу обозом проще было в районе станции, где сходились различные пути и тракты. Поскольку основные боевые действия велись вдоль железных дорог, то и охранялись они как стратегически важные и уязвимые объекты. То есть, пересечь обозом железную дорогу в поле возможным не представлялось. Кроме того, пересекая железнодорожный путь с Симбирска на Уфу отряд Туманова неизбежно оказался бы окружен другой железнодорожной веткой, из Самары. Это повлекло бы дополнительные сложности и ставило его в тактически невыгодное положение – по железной дороге перемещалась масса воинских частей, которые легко могли снять с поезда и бросить на поиски обоза, замкнув его в кольцо. Именно поэтому переходить на ту сторону железной дороги следовало один раз, и сразу к своим. В этот раз он решил не искушать судьбу праздными расспросами населения (собственно, и расспрашивать-то было уже не о чем), и решил положиться на свои наблюдательность и везение.
Поставив целью выбраться на Чистопольский тракт, а вдоль него уже добираться до Бугульмы, Туманов пересёк открытые поля, на которых заметить верхового было делом не хитрым, переправился через неширокую речку Шешму, и углубился в леса, где ощущал себя много спокойнее. В деревни и хутора не заезжал, так как местность была глухая, нового человека тут замечали сразу и относились к чужакам с понятной настороженностью. Огибая лесом очередную деревню, с забавным названием Олимпиадовка, на выезде к проселку неожиданно услышал громкие голоса и крики. Спешился, и осторожно подобравшись к краю лесного подлеска оценил обстановку.
На краю проселка, завалившись одним колесом в обочину, стояла бричка, запряженная гнедой лошадкой. Вокруг неё суетливо толклись четверо оружных воинов в серых шинелях, по хозяйски вытаскивая наземь сумки и баулы, и потрошили содержимое тут же, распихивая по своим вещевым мешкам то, что считали интересным, громко оповещая друг друга о найденном. Несколько в стороне стоял деревенский священник, очевидно хозяин брички и прижимал к широкой груди с крестом тонкую даже на вид барышню, как бы закрывая её спиной от интереса разбойничавших. Барышня вела себя стойко, истерики не наблюдалось, происходящее воспринимала отрешенно, как неизбежную напасть или непогоду. Никаких лошадей рядом не было, похоже, что неудачливые пассажиры брички наткнулись на пеших солдат, и встреча закончилась вот такой экспроприацией. Собственно, до её окончания было ещё далеко, после сумок и баулов дело дойдёт и до пассажиров, в чём Туманов не сомневался ни секунды, равно как и в том, что остаться в добром здравии им вряд ли повезёт. Особенно барышне. Подсознание ненавязчиво намекнуло на необязательность вмешиваться во все конфликты, которые гражданская война выдавливала из себя в чрезмерном избытке, и Туманов скорее всего так бы и поступил. Если бы не эта худенькая барышня, молча ожидающая понятной и ей самой участи. Помочь ей было некому.