Кусты поредели — в сухой сезон здесь прошла полоса огня, и они еще только подрастали, — и за молодой порослью появились темные бычьи спины. Большую часть туловищ, как и склоненные головы, скрывала высокая трава. Стадо медленно двигалось через луг. Один из буйволов поднял вдруг голову и посмотрел прямо на охотников. Рога, сходясь внизу, образовывали закругленную шишку, концы же, расходясь и заворачиваясь вниз, придавали морде скорбное выражение. Все замерли, но животное, похоже, не признало их за людей. С минуту буйвол стоял, лениво жуя траву, потом фыркнул и снова опустил голову.

— Маниоро, — шепнул Леон, — здесь мы не подойдем. Но посмотри, они изменили направление и идут к реке, которую мы перешли утром. Наверно, на водопой.

— Ндио, бвана. Они провели нас по кругу. Река идет около того вон холма.

Масаи указал на скалистый бугорок примерно в миле от них.

— Тогда вперед. Обойдем стадо, заляжем у озера и встретим их там.

Вытянувшись в цепочку с Маниоро во главе и держась подветренной стороны, охотники трусцой двинулись в обход стада, а завершив маневр, рванули к реке. Быстро, не останавливаясь, пересекли сухое русло и заняли позиции между деревьями.

Долго ждать не пришлось — через несколько минут на противоположном берегу появились первые буйволы. Фыркая и мыча от жажды, животные ринулись к озерцу, а зайдя в него, опустили головы и принялись жадно лакать воду.

— Выбери теленка с ближней к тебе стороны стада, — шепнул американцу Леон. — Здесь не больше тридцати ярдов. Повторяю, стрелять только в голову. Если промахнешься, я подстрахую.

— Не промахнусь, — прошептал Кермит, поднимая «винчестер», и Леон с беспокойством отметил, что руки у него дрожат.

Охотничья лихорадка! Симптомы неконтролируемого возбуждения видны невооруженным глазом. Такое нередко случается с новичками, когда они в первый раз сталкиваются с крупным, опасным зверем. Еще раз предупредить американца Леон не успел. «Винчестер» грохнул, и ствол подпрыгнул. Пуля ударила в горб здоровенного быка у края озера и, пройдя навылет, попала в огузок стоявшей за ним коровы. От сильной отдачи Кермит потерял равновесие и не смог оценить эффективность своего выстрела. Не дожидаясь, пока он придет в себя, Леон дважды, не отрывая «джеффрис» от плеча, спустил курок. Первая пуля свалила раненого быка, попав ровно под роговой нарост, вторая угодила в раненую буйволицу, когда та уже выбиралась на берег, и вошла в основание черепа в месте его соединения с позвоночником. Животное рухнуло, зарывшись носом в белый песок, и замерло.

Слева от Леона Хенни, словно соперничая в скорострельности с пулеметом, посылал пулю за пулей в толпящееся, охваченное паникой стадо, и каждый его выстрел достигал цели. Кермит, оправившись, увидел, что бык и корова, в которых он попал, мертвы, и испустил истошный ковбойский вопль:

— Йййееее-ха! Одной пулей двоих!

Американец снова вскинул ружье.

— Хватит! — крикнул Леон. — Не стреляй.

Кермит как будто и не слышал. «Винчестер» снова бабахнул. Леон повернулся, готовясь добить животное, если оно только ранено, но на этот раз новичок не промазал — еще один буйвол завалился на склоне.

— Хватит! Прекратить огонь! — скомандовал Леон и, схватив «винчестер» за ствол, заставил американца опустить оружие.

Между тем обезумевшее стадо вырвалось наконец из западни и, поднявшись на берег, устремилось в буш. В высохшем русле осталось девять убитых буйволов.

Кермита все еще била нервная дрожь.

— А, черт! — выдохнул он. — Ей-богу, это было здорово. Двумя выстрелами трех буйволов! Можно сказать, рекорд.

Парень так радовался, что Леон не нашел в себе сил вернуть его на землю и испортить праздник. Он лишь рассмеялся.