— Запеченный зеленый голубь, мемсагиб.

— Точнее, божественная версия оного в исполнении Ишмаэля, — уточнил Леон. — И есть его положено с одним только хлебом и на голой коленке.

— Я так проголодалась, что готова встать на колени. Должно быть, купание повышает аппетит. Или что-то еще.

Он рассмеялся:

— Да здравствует что-то еще!

После еды на обоих навалилась усталость. Лойкот и Маниоро построили для них небольшой навес в стороне от своих хижин, а Ишмаэль сплел из свежей травы матрас, который покрыл одеялом. Сверху он повесил москитную сетку. Они разделись. Перед тем как забраться под сетку, Леон задул единственную свечку.

— Здесь так мило, так уютно, — прошептала Ева.

Он обнял ее сзади, и она, повертевшись, устроилась поудобнее в его объятиях. Отсветы костра рисовали узоры на сетке, на ветках завели жалобный дуэт две молодые совы.

— Никогда еще усталость не была такой приятной, — сонно пробормотала Ева.

— Ты так сильно устала?

— Сильно? Конечно, нет, глупый.

Ева проснулась на рассвете — Леон сидел напротив, поджав ноги, и молча смотрел на нее.

— Подсматриваешь!

— Поданному пункту признаю себя виновным. Я уж думал, ты никогда не проснешься. Вставай и идем!

— Еще ночь, Баджер! — запротестовала она.

— А ты видишь вон ту сияющую штуку, что заглядывает через щели в крыше? Это солнце.

— Смешно. И куда ты намерен потащить меня посреди ночи?

— Искупаться в нашем волшебном озере.

— Ну так бы сразу и сказал.

Она отбросила одеяло.