Он постоянно твердил Элизабет: погоди немного, дай заработать хорошие деньги — и я бросаю всякие авантюры… Фрост уже звонил в Лондон, разузнал о самочувствии любимой, ободрил, как сумел; вкратце поведал о грядущей работе за умопомрачительный гонорар. Сказал ровно столько, сколько можно было сказать по трансатлантическому кабелю, не опасаясь подслушивания.

— Что за работа, Фрост? — осведомилась Элизабет напряженным голосом.

— Н-ну… Послужу телохранителем. Это мне уже не впервые.

— Ты и в Канаде нанимался телохранителем!

— Здесь иное. И платят сотню тысяч. Сотню, малыш!

— А потом?

— Потом?

— Да. Потом — что ты намерен делать, как жить?

— Мы ведь беседовали об этом, и не раз! Подумай: сто тысяч. Родная моя, ты…

— Зачем нужны сто тысяч такой ценой, Фрост? Мертвому деньги ни к чему — хоть сотня миллиардов!

Она, конечно, волновалась перед операцией, капризничала. Раздражаться в ответ было бы попросту грешно.

— Если бы не эта работа, Лиз, я завтра же вылетел бы в Лондон и просидел с тобою рядом хоть целый месяц. Честное слово. Я люблю тебя…

— Хэнк, ты прилетел! — Марина.

— Здравствуй, — сказал капитан, вставая со скамьи.

— Если бы отец был жив, — произнесла темноволосая, темноглазая женщина, — то выбрал бы для этой работы именно тебя. Я знаю. И потому…

— Я прибыл.

— Давай немного прогуляемся, Хэнк, — улыбнулась Марина. — В дозволенных пределах, разумеется.

Она изящно и непринужденно взяла капитана под руку, повела в сторону сада, туда, где цвели благоуханные кусты магнолий.

— Битва будет нелегкой. Но теперь, когда ты согласился возглавить армию вторжения…

— Армию возмездия, — улыбнулся Фрост.