Мехмед обернулся к Хамзе, стоящему чуть поодаль от толпы на склоне позиции. По кивку своего господина тот сделал знак рукой ожидающим людям.

– Владыки, – позвал Хамза. – Вы поедете?

Кони были приготовлены для всех, и никто, даже самые почтенные вроде великого визиря, не остался на холме. Пока турок может ходить, он может и сидеть в седле.

Мехмед вел их по долине; свет бил от него в стальные шеренги воинов и, отражаясь, возвращался обратно. Его десятки тысяч солдат радостно вопили, выплескивая свою верность в пронзительных криках.

Они галопом проскакали весь путь, все как один свободные от пределов шатра и почти все – от прежних сомнений. У небольшой группы людей Мехмед осадил коня, спрыгнул. Люди расступились, открывая ему то, вокруг чего толпились, – туннель с неровными краями, шириной в половину человеческого роста, уходящий прямо в землю. А может, прямиком в сам ад, ибо из неровного входа до сих пор вились усики дыма.

Когда остальные всадники собрались рядом, Мехмед махнул рукой одному из мужчин, простершихся перед своим султаном:

– Брат, ты здесь самый высокий. Залезь туда и скажи мне, как глубока эта яма.

Мужчина поклонился, сглотнул, а потом скользнул в дыру ногами вперед. Он исчез – а потом из дыры высунулись дергающиеся кончики пальцев.

Мехмед не мог остановить перешептывания, да и не хотел.

– Ты удовлетворен, Урбан-бей? – спросил он.

Почерневшее лицо пушкаря блеснуло белым – улыбкой. Мехмед обернулся к своему совету. Он смотрел прямо на Кандарли Халиль-пашу.

– Твой последний вопрос, дядя, был о том, как я смогу сделать то, с чем не справились мой отец, дед и восемьсот лет последователей Пророка. – Он указал на дыру: – Камень там, внизу, – гранит. Я буду стрелять такими камнями, каждый день, каждый час. Пока эти стены не рухнут. И тогда я поведу героев Анатолии и Румелии, курдов гор, арабов пустынь, янычаров моего сердца, – он повернулся и улыбнулся их командиру, – за эти стены. И я возьму свое военное знамя и святой Коран – и вырежу сердцевину Красного Яблока.

Сомневавшиеся больше не сомневались. Противники исчезли. Все члены Совета, вплоть до великого визиря, ликовали. По долине вновь прокатились крики; солдаты, стоявшие там, смешали ряды, сбились в толпу у подножия холма, сдерживаемые только тройной шеренгой личной гвардии. Крик, заполнивший долину, удвоился, когда Мехмед вскочил на коня, выхватил отцовский меч и вновь издал боевой клич правоверных:

– Аллах акбар!

Со стен Эдирне, сквозь прорезь вуали, смотрела Лейла. Она могла бы одеться мальчиком и подойти ближе. Или натянуть одеяния бекташи, кем она некогда была – подруги янычара, – распустить волосы и храбро встречать мужские взгляды. Но все это потребовало бы от нее обращать внимание на многое, а ей хотелось сосредоточиться только на одном. На мужчине в дальнем конце долины, на судьбе, которую он создавал.

Своей. Ее. Бога.

Она не следила за ним глазами, хоть и держала их открытыми; на таком расстоянии все размывалось. Ее провидение лучше справлялось вблизи – и лучше всего, когда нужно заглянуть внутрь. Но здесь все и так ясно. Двое мужчин ее судьбы. Один на том далеком холме, без сомнения воздел к небу отцовский меч, когда начал крик, громом прокатившийся по долине и долетевший гулом даже сюда; кучка женщин, вышедших посмотреть на своих мужчин, была захвачена им и тоже кричала.

Господь велик, подумала она, отворачиваясь. И хотя все в его воле, Лейла придавала будущему ту форму, которую может придать только она. Лишь Аллах способен дать победу – но человеку могут помочь звезды и предзнаменования. А читают их те, кто одарен, как она.

Лейла направлялась к дому дочери сестры ее отца. Там лежит вся ее маскировка, там же – ее оружие. Она сбросит женские одеяния, натянет одежду юноши, стянет грудь под туникой, прикроет стройные ноги шароварами, заправит длинные волосы под тюрбан, замаскируется. Кинжал на поясе и арбалет за спиной отпугнут большинство людей. Она пройдет беспрепятственно. Даже в тот город, куда она сегодня отправлялась. В Константинополе до сих пор жили турки, поскольку торговля продолжалась даже в преддверии войны. Еще один юноша, пришедший навестить своего родича-торговца, не заслужит особого внимания.

Лейла шла по извилистым переулкам Эдирне, возбужденная окончанием одной задачи и началом другой, со своими опасностями. Но мужчина, которого она искала сейчас, другой человек судьбы, был более размыт для ее взора, чем Мехмед на другом конце долины. Именно по этой причине ей пришлось уйти. Ей нужно снова найти его.