– Ах, молодость! – сказал он. – Ладно, только побыстрее. Снаружи есть и другие ублюдки, которые завтра станут богачами, и я хочу быть одним из них.
Солдаты разом набросились на Афину. Она закричала, пыталась отбиваться, но ее скрутили и потащили по нефу к единственному уцелевшему предмету мебели – алтарю. Рашид шел за ними, продолжая скулить:
– Нет! Дайте мне! Я буду первым! Подержите ее для меня!
На него не обращали внимания, отпихивали. Он остановился, обернулся. Увидел.
– Я возьму эту, – он указал на Минерву.
– Ее? – переспросил Фарук, покачал головой. – Она еще ребенок, ты, животное. Слишком мала даже для рабыни. Нужно просто перерезать ее неверную глотку.
– Нет, – сказал Рашид, ковыляя к ней. – Или потом. Сначала я ее поимею.
Фарук поскреб бороду, потом пожал плечами.
– Ладно, ты всю осаду только об этом и твердил. – Он отошел в сторону, махнул рукой. – Бери ее.
Рашид шагнул к девочке. Но тут у него на пути встал Ахмед.
– Нет, – сказал он.
Фарук, который уже шел к алтарю, где остальные смеялись и толкали женщину друг к другу, срывая с нее одежду, остановился, оглянулся.
– Пусти его, великан. Пожалей коротышку.
– Нет, – повторил Ахмед, уперев руку в грудь Рашида. – Она – ребенок. У меня есть… была дочь тех же лет.
– Но она христианка. Гречанка. Наш враг, – еще тоньше проскулил Рашид. – Пусти меня.
Он попытался проскочить мимо.
– Нет. – Ахмед толкнул его назад, его голос стал ниже. – Она ребенок.
– Слушай, ты! – Фарук пошел к ним, единственный глаз сверкал гневом. – Я здесь приказываю, и я говорю, что ему можно. Смотри на крышу, если тебе не нравится. Или убирайся отсюда и сторожи снаружи. Просто уйди с его дороги.
Ахмед не шевельнулся. Фарук поднял палку.
– Бегом! – крикнул он, резко опуская