– Молчать! – прозвучал свистящий шепот. – Еще раз разинешь пасть без спросу, все зубы вышибу.

Говорили по-русски. С акцентом, но правильно. И зубы могли выбить запросто. Поэтому Грин предпочел заткнуться. Все равно говорить было не о чем. Не про погоду же у серого Балтийского моря? Желания такого не возникало.

На голову Грину натянули что-то вроде плотного черного мешка для мусора с отверстием, предусмотрительно проделанным на уровне носа. Подхваченный под руки, Глеб почувствовал, как его заволакивают под руки в дом, после чего, получив пинок в спину, он покатился кубарем вниз по лестнице, вырубленной, наверное, из самого твердого камня на свете.

«Глупо, – отстраненно подумал Грин. – Подохнуть в каком-то подвале с мешком на голове, даже не увидев ночного неба перед смертью… Кажется, я перемудрил. И руки скованы… Неужели конец?»

Потеряв ориентацию, он приложился затылком к каменному полу и притворился, что лишился сознания. Хотя, наверное, краткий обморок действительно приключился, потому что Грин обнаружил, что стоит на ногах, поддерживаемый несколькими руками. Все, что он слышал, – это лязганье железа и сосредоточенное сопение мужчин. Почувствовав, что ему на шею надевают холодный металлический обруч, он инстинктивно стал вырываться, за что получил кулаком в ухо.

– Не трепыхайся! – приказал незнакомый голос.

С Грина стянули мешок, влажный от его учащенного дыхания. Жмурясь на ярком, режущем глаза свету, он увидел перед собой несколько человеческих силуэтов. Судя по росту и кепке, один из них принадлежал Насте. Остальные фигуры начали рассаживаться на стульях, расставленных полукругом напротив ниши, в которой стоял Грин. Ноги его были свободны, но запястья по-прежнему стискивали браслеты наручников. К счастью, руки были скованы спереди. Если слово «счастье» применимо к ситуации, в которой очутился Грин.

Несмотря на отсутствие оков на ногах, он не имел свободы перемещения, поскольку был привязан за шею цепью, уходящей к потолку. Ленту скотча с его губ не содрали, а значит, оправданий его никто слушать не намерен и последнего слова ему не дадут. Руки, хотя их можно было развести на несколько сантиметров, отзывались острой болью на каждое неосторожное движение: снабженные зубьями браслеты впивались в запястья при малейших попытках освободиться.

Расположившаяся, как в театре, восьмерка «Бривибаи ванаги» с любопытством наблюдала за Грином. Почти все брили черепа наголо и были одеты в черное с красно-белыми повязками на рукавах. Точно такой же красно-белый лозунг висел на стене за спинами «Ястребов» и гласил, как нетрудно было догадаться, что «Бог хранит Латвию».

Действие происходило в просторном, хорошо освещенном подвале, с добротной кладкой и без малейших признаков сырости. Такой подвал мог запросто находиться в каком-нибудь рыцарском замке. Подняв глаза вверх, Грин увидел несколько железных крюков, к одному из которых тянулась цепь, удерживавшая его за шею. Оглядевшись, он приметил также невероятных размеров бочку в дальнем углу.

Нет, рыцари здесь были ни при чем. Скорее всего, подвал отгрохал под своим домом какой-нибудь ливонский купец, чтобы держать тут окорока и вина. Может быть, кто-то из восьмерки молодых «Ястребов» является их прямым потомком? Но фашистские традиции здесь сильнее купеческих. Чтобы определить это, достаточно было приметить на руках одного из парней перчатки, очень похожие на лайковые, а на другом – настоящий эсэсовский мундир.

С этими все ясно, определил Грин. Айнарс Ландаманис и Янис Криштопанис из рок-группы «Ливонцы»… Та-ак, а кто этот прилизанный красавчик с голубыми глазами и тонкими губами? Ну конечно, вожак «Ястребов» собственной персоной – Рихард Цукурше. По правую руку от него сидит большезадый Александр Андрес и что-то втолковывает шефу писклявым, как у кастрата, голосом… Далее идет Вилис Фриманис, с абсолютно лысой, выскобленной до блеска головой, напоминающей по форме приплюснутую лампочку...

Без особого труда Грин опознал бизнесмена Георга Лаариса в элегантных туфлях и с модными, дорогими часами на левой руке. А вот Гунар Хатто выглядел на его фоне неотесанной деревенщиной, которой, в сущности, и являлся...

И последний, Карлос Кирсонс, о чем-то мило болтал с пристроившейся рядом Настей. Этот наверняка считался в компании ловеласом и уже обхаживал девушку, не желая терять свою репутацию дамского угодника. Но стоило Рихарду наорать на него, как Карлос поспешил заткнуться, а на его лбу и скулах проступили красные пятна, точно нарисованные румянами.

При виде их Грину невольно вспомнился вчерашний инструктаж, разрумянившееся лицо Насти, ее прокушенная до крови губа… Не перестарался ли он с синяками? Стоило ли доводить напарницу до слез?

Размышляя об этом и многом другом, Грин не прислушивался к латвийской речи, зазвучавшей в подвале. Было и без перевода ясно, что судят его, русского агента, стоящего в наручниках и с ошейником на шее перед членами националистической группировки. Не вызывало сомнения также, что приговор будет вынесен единогласный и однозначный. Смертная казнь. Сперва через расстрел, а потом и через повешение, потому что цепь не позволит Грину упасть, и железный ошейник врежется ему в горло, ломая шейные позвонки.

Он заставил себя сосредоточиться лишь тогда, когда писклявый Александр поднялся со стула, чтобы зачитать приговор. После этого Рихард велел встать Насте и, растянув губы в змеиной улыбке, произнес по-русски:

– Что ж, Анастасия, от лица нашей партии благодарю тебя за службу. Ты выполнила свою часть работы, и мы тоже сдержим свое слово. Выйди на середину комнаты и встань перед своим шефом-садистом. Не оборачивайся. – Рихард ободряюще похлопал Настю по плечу. – Предупреждаю, в затылок тебе будет нацелен еще один пистолет, так что без глупостей. Ну а теперь протяни руку назад и получи свое оружие…

Повинуясь команде Рихарда, Вилис извлек из-под кожанки трофейный «Вальтер» и направил его в голову девушки. Одновременно Александр вручил ей другой пистолет, черно-серый, с шершавой рукоятью, будто обтянутой наждачной бумагой.

– Стэндард Армс оф Невада, – провозгласил Рихард. – Автоматика, самовзвод, без механического предохранителя.