– Что вы, пусть идут! – остановила я, всплеснув руками. – Мало ли когда человеку в туалет приспичит? Тут уж не до манер.

– Всем четверым? – с тонкой улыбкой поинтересовалась кузина Армана.

– Почему нет? – приподняла я брови. – Питаются же они зачастую вместе, полагаю? Вот и реакция… общая. Проявим деликатность, не будем обсуждать чужое несварение.

И лицо сделала такое построже, типа все мы тут культурные люди, знатные дамы, нечего туалетные проблемы перетирать.

– В самом деле, – чуток иронично согласилась королевская особа, а я заметила, как переменились жадно вглядывавшиеся в меня лица придворных дам: некоторые из них старались скрыть улыбки и одобрение, а некоторые – откровенную злость на мою наплевательско-насмешливую реакцию. Хм, похоже, что мадам дер Попагранд гордо удалилась, но пару-тройку шпионов предусмотрительно оставила.

– Расскажите о себе, мадам, – попросила королевская кузина, и я опять делано всплеснула руками: презентации мне и в нашей реальности надоели до налоговой проверки, чтобы еще и в этом мире с ними заморачиваться.

– Абсолютно нечего рассказывать, – повинилась я. – Герцогиня Альда дер Траун, первая красавица Кальдастории и любовь всей жизни ее короля.

Неожиданно кузина Армана, да и несколько других дам закашлялись. В горле у них, что ли, так массово запершило? Ну не из-за моих же слов такая реакция? Я всего-то округлила десятичные до целого, назвав себя герцогиней, столицу расширив до страны, а чувствам правителя придав конкретики. Нет, напрямую король мне о своей любви заявлений не делал, но ведь и так все понятно из его поведения, правда? Вполне допустимое округление в экономике, кстати.

– Так что не будем обо мне, – подытожила с милой улыбкой, – наверняка есть другие, более интересные новости?

И они были, да еще какие! Оказывается, в столице стало набирать ход женское вольнодумство, а при недавней попытке во время еженедельной службы во славу Богини и Темного бога пристыдить прихожанок, последние осмелились прогнать ругающих их жрецов, ратуя за человеческое достоинство и – о ужас! – равноправие с мужчинами, прикрываясь при этом именем истинной дочери Богини – Альды дер Траун.

Ой, мамочки! Хорошо, что я ничего не жевала, не пила и не держала в руках в тот момент: иначе бы обязательно подавилась, поперхнулась или выронила от неожиданности.

– Кто-то утверждает, что госпожа Траун исцелила черницу, а ведь это под силу только жрице Главного Храма, – горячо говорила пожилая мадам, бросая на меня вопросительные взгляды.

– А еще по городу расходятся слухи о ее невероятной красоте и чистой коже без единого изъяна! – подхватила другая придворная дама и произнесла это без всякого удовольствия, критически замеряя меня глазами, словно пытаясь проникнуть под платье.

– Говорят, что Богиня послала свою дочь, чтобы изменить этот мир, и нет мужчины, способного устоять перед ней!

– Кое-кто даже смеет угрожать Великому приору повторением несчастной судьбы его знаменитого предка!

Женщины зачастили одна за другой, задыхаясь от эмоций, а я загрустила. И это называется – не будем говорить обо мне? В итоге все равно пришли к Альде дер Траун. А ведь я отдыхала себе тихо-мирно, даже бюстом нечасто отсвечивала, и вдруг такой резонанс! И отчего у меня появилось гнетущее чувство, что Великий приор Темных не оставит без внимания в общем-то смехотворные, но уязвляющие намеки?

– Довольно! – Взмах руки королевской кузины прервал многоголосый хор, и девушка повернулась ко мне. – О вас много судачат, мадам, это правда.

Я вздохнула с печалью: само по себе это ничего не значило, люди любят посплетничать, а я тут лицо публичное, но вот то, что мое имя разожгло недовольство аборигенок существующим строем до открытых протестов…

– Мне донесли, что вчера в Нижнем городе состоялась акция «Без воротника», когда десятки женщин разного возраста и положения демонстративно скинули с себя пелерины, уверяя, что любая женщина красива такой, какая есть, – сообщила королевская особа, не знаю кто по титулу, принцесса, наверное.

– Молодцы! – невольно восхитилась я. Хоть и не собиралась устраивать в мире сто шестьдесят девять революцию, но смелость аборигенок заслуживала уважения.